Станислав Гроф - Холотропное дыхание. Новый подход к самоисследованию и терапии

Едва упав на мостовую, я покатилась к обочине. Я обнаружила, что сижу на мягкой зеленой траве, сама не зная, как я туда попала, дрожу и трясусь. Отец был рядом со мной, спрашивая, как я себя чувствую. Все мое внимание было сосредоточено на левом запястье. Я знала, что оно сломано – столь же несомненно, как знала, что упаду и что мне надо покатиться, чтобы убраться с пути машины. Я показала запястье отцу. Кисть свисала под странным углом, напоминая мне цветок со сломанным стеблем. «Мое запястье, – сказала я, – что-то не так с моим запястьем. Я думаю, оно сломано». Отец кратко осмотрел его. «Нет, – объявил он своим категоричным врачебным тоном. – Все в порядке. Ничего не случилось».

Я верила ему или, по крайней мере, старалась верить. Но разрыв между моим доверием к отцу и сигналами, которые я получала от своего тела, было невозможно преодолеть. Я удалилась в свою спальню, не зная, куда еще пойти, и лежала на постели в подвешенном состоянии между болезненной очевидностью сломанной кости и решительным отрицанием этого моим отцом. Моя левая рука, ставшая бесполезной, лежала на подушке рядом со мной. Я чувствовала странную отделенность от этой руки, за исключением того, что какое-нибудь небольшое движение причиняло мне острую боль. В комнате было очень темно. По краям задернутых штор пробивались полоски солнечного света..

Когда очевидность моего состояния возобладала, мать отвезла меня в больницу. Там был рентген, а потом гипс, который я носила 6 недель. Мои друзья писали на нем свои имена. Отец не говорил ничего. В последующие годы я мало думала об этом несчастном случае. Его затмили другие события, казавшиеся более важными. Но сеанс работы с дыханием привел меня прямо в то место во мне, которое нуждалось во внимании. Хотя физически я исцелилась за много лет до этого, что-то внутри по-прежнему было сломано.

Теперь движение моего тела – в особенности, рук – усилилось, и я чувствовала невероятную целительную силу, исходящую из моей правой руки и направляемую на мое левое запястье. Я снова услышала, как говорю, на этот раз, удивленным тоном: «Моя правая рука хочет исцелять мое сломанное запястье». Тут какая-то невидимая сила подняла меня на ноги и я чувствовала, что окружена заботливыми людьми в комнате, которые поощряли меня продолжать, пока этот невероятный танец не разрешился сам собой красивым и загадочным образом.

После сеанса я была переполнена благодарностью за то, что нашла в себе способность к самоисцелению. В последующие годы мне удалось обсудить это событие с моей семьей, в том числе с родителями и установить с ними более честные отношения. Вскоре я поняла, что темы этого инцидента распространялись на другие события моего детства, и в конце концов распознала семейные паттерны, соединяющие поколения. С помощью продолжающейся работы с дыханием и заботливого спутника жизни, я начала без страха встречать кое-какую боль в своей жизни и возвращать себе большие куски своего прошлого.

Второй отчет описывает один из сеансов Кати, 49-летней психиатрической медсестры, участвовавшей в нашем тренинге. Он касается, главным образом, травматического переживания в раннем детстве, хотя разрешение этой травмы имеет сильные трансперсональные черты. В этом сеансе исчезновение биоэнергетической брони, вызванной долгим нахождением в неподвижном положении в раннем детстве, переживалось как освобождение от черепашьего панциря и наслаждение свободой движений в красивой природной обстановке.

В начале сеанса интенсивное дыхание заставляло меня ощущать, что мое тело заперто и заморожено в лежачем положении. Я отчаянно пыталась перевернуться на живот, но была неспособны это сделать. Я казалась себе беспомощной черепахой, перевернутой на спину и не способной избежать своего опасного положения. Я начала плакать из-за неспособности изменить мое положение, поскольку мне казалось, что от этого зависит моя жизнь. Я заметила, что на животе у этой черепахи было изображение ребенка, нуждающегося в питании (рисунок Ш.1), и чувствовала, что существует какая-то связь между этим переживанием и моим собственным внутренним ребенком. Долгое время я продолжала безутешно плакать.

Затем что-то изменилось, и я почувствовала, что на панцире этой черепахи изображен красивый ландшафт (рисунок Ш.2). Затем мой опыт опять изменился, и я стала маленьким ребенком, который не может менять свое положение и нуждается в чьей-либо помощи, чтобы это делать. (Позднее я спросила свою мать, и она рассказала, что когда мне был один год, мой педиатр решил, что меня нужно поместить в корсет с раздвинутыми ногами из-за дефекта бедренных суставов. Мне пришлось оставаться в неподвижности в течение 40 дней).

Спустя некоторое время с огромным напряжением мне, наконец, удалось перевернуться на живот, и я увидела себя в красивой местности, бегающей по пляжу, плавающей и ныряющей в кристально чистой воде. Я осознала, что местность, в которой я оказалась, была той же, что изображена на панцире черепахи. Я чувствовала себя свободной и наслаждалась ароматом цветов, стремительными водопадами и воздухом, наполненным запахом сосен. Я чувствовала себя старой, как сама земля, и юной как Вечный Щенок (шутливая ссылка на юнгианский архетип Вечной Девы [Рие11а Е1^егп^а]). Я увидела маленький водоем и пошла попить; когда я это делала, мои тело и ум наполняло ощущение здоровья и огромного благополучия.

В ночь после сеанса мне приснилось, что я нахожусь в Риме перед церковью и встречаю буддистскую монахиню. Она поделилась со мной историей о своем путешествии посвящения, а я рассказала ей о своем, включавшем в себя паломничество с горы Эверест (которая в моем сне находилась на севере Европы) в пустыню Сахара с остановкой в Ассизи. Ландшафт, который я в своем сне описывала буддистской монахине, был тем же, что я ранее, на сеансе работы с дыханием, представляла себе изображенным на панцире черепахи (рисунок Ш.3).

Следующий отчет описывает сеанс Холотропного Дыхания Роя – 53-летнего психиатра и страстного альпиниста – который вернул его к его рождению и к травматическим переживаниям и эмоциональной депривации в ранний период жизни после рождения. Пережив воспоминания об этих событиях, он осознал, как глубоко они повлияли на его последующую жизнь.

Он также получил кое-какие удивительные прозрения в отношении связи между его любимым спортом и его биологическим рождением. Хотя основной фокус сеанса Роя был биографическим и перинатальным, большая часть его целительной силы исходила из трансперсонального измерения.

Во вторник 15 июля стоит прекрасная погода – теплое солнце, прохладные ветерки, глубокое, ясное голубое небо – напоминающая долину Йосемити летом. Я замечаю другие чувства, напоминающие те, что были перед большим Йосемитским восхождением: то же чувство опасения, та же неуверенная решимость перед лицом предчувствуемого испытания, даже тот же самый нервный диурез (необычно большой выход мочи). Приму ли я этот вызов или отступлю? Выйду ли я из испытания целым или травмированным? Я не знаю.