Валерий Гиндин - Психиатрия: мифы и реальность

Иногда мне казалось, что некоторых из них слишком увлекает сам азарт политической борьбы… Разговаривая с ними, я явно ощущала, что, борясь за свободу высказывания своих мнений, они в то же время недостаточно терпимы к мнениям и убеждениям других людей. Недостаточно бережно, без необходимой щепетильности распоряжаются судьбами тех, кто им сочувствует».

В свободном обществе диссиденты, во множестве эмигрировавшие за рубеж, должны были объединиться, выработать единую тактику и программу, чтобы из-за границы продолжать свою диссидентскую деятельность. Не тут-то было. Видимо очарованные благами Западной жизни, они забыли о том, за что боролись, за что страдали.

Василий Аксенов так характеризует диссидентов-эмигрантов: «…Диссиденты – это такие люди, которые живут на Западе в кампусах, таунхаузах, занимаются внутренними склоками и не способны к позитивным политическим идеям. Оказывается утверждение правозащитников о том, что они вне политики, были не ложью и не отговоркой, а сущей правдой. Их никчемность довела их до полного кризиса жанра – они принялись критиковать Ельцина и новый демократический режим. Но, в общем, чего же можно было еще ожидать от людей, которые не были созидателями ситуации, но лишь ее персонажами».

М. Розанова – эмигрантка, державшая салон в Париже, называет диссидентов людьми, утратившими свободу духа и нетерпимых к инакомыслию. Еще раз напомню, что приведенные высказывания принадлежат тем же диссидентам, которых трудно обвинить в умышленном очернительстве сотоварищей.

Сейчас я коснусь очень скользкой темы – о сотрудничестве диссидентов с органами безопасности.

Если вернуться вспять и вспомнить, какими методами действовала царская охранка, чтобы изнутри разложить революционное движение конца XIX начала XX веков, то такими же методами действовало и КГБ. На смену Азефу, Гапону, Малиновскому пришли провокаторы из числа диссидентов, даже находящиеся на вершинах диссидентского движения.

Психиатр М. Турецкий, на которого я ссылался (цит. по Ю. Нудельману), пишет в своей книге, что, по мнению ряда видных психологов, диссидент не может быть сильной личностью. Обратить многих диссидентов в своих агентов ничего не стоило ни царской охранке, ни КГБ.

Они легко поддавались обработке. Достаточно было зацепить диссидента за что-нибудь малое, как они в дальнейшем начинали служить системе, с которой воевали. Тот же диссидент Н. Щаранский в книге «Не убоюсь зла» так характеризует некоторых своих знакомых: «Диссидент, решивший освободиться ( из заключения – В. Г.) любой ценой, может стать либо стукачом, либо публично покаяться, написать, а точнее подписать письмо в газету или принять участие в пресс-конференции, где он отречется от своих взглядов и друзей и осудит спецслужбы Запада, вредно на него повлиявшие». Приговоренный к смерти Эдуард Кузнецов утверждает: «98 % осужденных, если от них этого требовали, и без пыток сотрудничали с КГБ».

Один из знаменитых диссидентов Жорес Медведев пишет, что были великие диссиденты – это Сахаров и Солженицын, стремящиеся к изменению коммунистической системы, но даже они были пешками в «холодной войне».

«Нами манипулировали: вокруг Сахарова было целое бюро в Нью-Йорке, вокруг Солженицына – нечто подобное, называемое «Вермонтское ЦК». Там определялось, какие заявления нужно делать, когда и куда их подавать».

Профессор А. Зиновьев считает, что массовая эмиграция диссидентов была спровоцирована КГБ с целью очистить страну от нездоровых элементов. При КГБ было даже создано управление «Д», занимавшееся работой с диссидентами.

Журналист и бывший врач Ю. Нудельман, издавший в Израиле книгу «Щаранский без маски» (Натан Щаранский – бывший знаменитый диссидент, осужденный в 1978 за шпионаж на 13 лет лишения свободы, а ныне министр по делам строительства и депутат Кнессета Израиля), в которой разоблачал Щаранского как агента КГБ. На суде по иску Щаранского к Нудельману должно было выступить 40 свидетелей, утверждавших, что Щаранский действительно агент КГБ. Но суд не пожелал их выслушать и принял решение о выплате Нудельманом 900 тыс. шекелей за клевету на Щаранского.

Был суд правый или неправый?

А как Вы думаете, ведь истцом был видный политический деятель, председатель «Русской партии» в Израиле.

Когда я собирал материал к этой главе, у меня возникло двойственное чувство. С одной стороны, можно было восхищаться, не боюсь этого слова, подвигом горстки людей, пытавшихся сломать молох коммунизма.

И этот бунт одиночек, длившийся почти 15 лет, дал возможность вдохнуть воздуха свободы, но и только.

С другой стороны, куда подевались эти пламенные пассионарии, разложенные изнутри КГБ и преуспевающие в коммунальных склоках в Париже, Нью-Йорке, Гамбурге, Лондоне и др., окруженные комфортом и благами Запада?

Ведь недаром В. Буковский рекомендовал диссидентам: «Садись на три года и у тебя никогда не будет проблем на Западе».

Вот таков психологический портрет советского диссента.

Как было раньше? Были психически больные, были психиатры и были психиатрические больницы, где и лечились душевнобольные.

И ни у кого не возникали вопросы о том, нужно ли интернировать психически больного в стенах психиатрических больниц, чтобы обезопасить общество от асоциальных поступков больного, а самого больного от себя. В порядке вещей была недобровольная госпитализация, когда больные убивали, расчленяли свои жертвы, предварительно истязая их, обезображивая до неузнаваемости, или когда сами себе наносили жуткие увечья и кончали самоубийством невероятными способами. Маньяки, насильники, чудовищные изуверы – никто из них не признавал себя психически больным. Приходилось таких больных, часто вооруженных, «брать» силовыми методами. И так было десятки лет. Больные с упорядоченным поведением лечились «добровольно» в психоневрологических диспансерах, дневных стационарах, ночных профилакториях. Работали в лечебно-производственных мастерских. Лекарства отпускали им бесплатно. Оказывалась социальная помощь. Велось четкое диспансерное наблюдение участковыми врачами – психиатрами.

Весь спектр лечебно-социальных услуг осуществлялся советской психиатрией.

Но вот в середине 60-х годов XX века, в связи с движением в СССР диссидентов и вскрывшихся фактах злоупотребления психиатрией по политическим мотивам, стали складываться мифы о психиатрии и психиатрах.

На основе чего зиждется мифотворчество о психиатрии?

Во-первых, на рассказах самих больных о тех «мучениях», которые они испытывали в психиатрической больнице и рассказов родственников больных в собственной, чаще гиперболизированной интерпретации.