Пол Холмс - Внутренний мир снаружи: Теория объектных отношений и психодрама

Столкнувшись с подобным богатством внутренних объектов, мы вполне можем спросить: «Кем был Джордж?» Кто был тот, кого он считал самим собой (с точки зрения его внутренних объектов), ведь было бы ошибкой полагать, что внутренний мир любого человека имеет одно лицо. Именно эта неизбежная внутренняя сложность человека делает психотерапию таким трудным, временами крайне «закрученным», но все же стоящим усилий делом.

Помимо интернализаций отца внутренний мир Джорджа должен также включать те аспекты своей «я» — идентичности, которые возникли в процессе его взаимоотношений с матерью, ненавидящей отца Джорджа, ее бывшего мужа. Возвращаясь к нашим схемам, представим все эти отношения так, как показано на рис. 6.1.

Рис. 6.1

Но кем, по ощущениям Джорджа, он был в каждый конкретный момент времени? Очевидно, у него был выбор ролей (как и у каждого из нас). Психоаналитик Джойс МакДугалл писала:

«Язык сообщает нам то, что имя сценариста — Я . Психоанализ научил нас, что сценарии были написаны много лет назад наивным и ребяческим Я, борющимся за выживание в мире взрослых, чьи драматические условности совершенно отличны от «обычаев» детей. Эти психические игры могут быть представлены в театре нашего разума или в театре тела, а могут происходить во внешнем мире, порой с использованием разума и тел других людей. Мы также способны перемещать наши собственные психические драмы с одной сцены на другую, в период преодоления стресса. Так что Я — это многогранная фигура».

(McDougall, 1986:4)

Итак, во взрослой жизни Джордж имел возможность стать любым из множества его самых разнообразных Я. А это значит, что в любой момент времени он мог переживать ( чувствовать ) наиболее сильную идентификацию с ^-объектом, появившимся в результате его отношений с матерью (объектное отношение «сын и мать»). В другое время его Я будет представлять Я сына во взаимоотношениях с отцом.

Для Джорджа каждая из этих сторон его общей самоидентичности затрагивала различные аспекты ролевого кластера «Я как сын». Однако каждая из этих субролей находилась в отношениях с иными «другой» — объектами: его отца или матери. Обе эти личности существовали внутри него в качестве внутренних объектов, с которыми его объекты (или сценарные Я) находились во взаимоотношениях.

Для многих людей это группирование ролей приводит к неразберихе и в «я» — образе, и в восприятии «других». Как будто бы происходит «перекрестный разговор» между двумя или более объектными отношениями. Вопросы наподобие «Любимый ли я сын или меня ненавидят?» или «На кого же я на самом–то деле сержусь?» дадут много материала для психотерапии, поскольку личность все больше начинает осознавать пути, которыми все богатство ее запутанного внутреннего мира приводит к тревоге или страданию или заставляет действовать во внутреннем мире.

Я Джорджа могло в любой момент времени почувствовать более сильную идентификацию с интернализованными ролями отца или матери. Быть может, находясь в роли отца, Джордж становился отстраненным и ненадежным по отношению к тому в его мире, кто играл роль «ребенка» (или зависимого) по отношению к его «отцовской» роли. Например, в периоды стресса Джордж скорее всего не всегда был таким внимательным и ответственным работником, каким хотел бы быть. В этих обстоятельствах он мог относиться к тем, кто выступал в роли ребенка, в той же манере, в какой обходился с ним его отец, когда Джордж был зависим от родителей.

Процесс проигрывания роли (enactment) был изображен как характерная черта психодрамы (Blatner, 1988; Kipper, 1985), семейной терапии (Munichin and Fishman, 1981) и психоанализа (Casement in Klauber et al., 1987).

Семейный терапевт Сальвадор Минухин писал, что проигрывание происходит при следующих обстоятельствах:

«Когда терапевт заставляет членов семьи взаимодействовать друг с другом, разыгрывая некоторые проблемы, которые они считают причиной дисфункции, и обсуждая разногласия, например, в попытке подчинить себе непослушного ребенка, он вызывает к жизни процессы, неконтролируемые семьей. Вступают в силу привычные роли, и компоненты взаимодействий проявляются почти с такой же интенсивностью, которая характерна для этих взаимодействий вне сеанса терапии».

«Техники семейной терапии».

(Minuchin and Fishman, 1981:78)

Таково взаимодействие членов семьи здесь–и–теперь во время терапевтической сессии. Как образно писал Минухин, в этом процессе проигрывания «терапевт просит семью «исполнить танец» в его присутствии» (Minuchin and Fishman, 1981).

Подобная ситуация затрагивает людей, связанных общей для них реальностью. Она имеет такую же основанную на реальности психологическую значимость для всех ее участников, как и их взаимодействия, которые Морено называл «встречей–столкновением» (encounter). Это встреча двух реальных и равных людей в общем для них месте, где они, по мере возможности, воздействуют друг на друга. Такие отношения можно считать симметричными, и, говоря словами Морено, общение модулируется «теле», которое включает в себя взаимный обмен притяжением, отталкиванием, восхищением и безразличием (Moreno, 1966 в Fox, 1987:4).

Британский аналитик Патрик Кейсмент использовал термин «проигрывание» в практике психоаналитического консультирования (Casement в Klauber et al., 1987:80), когда описывал драму, происходящую между пациентом и аналитиком во время переноса. При этом ситуация там–и–тогда (положим, Джордж и его отец) разыгрывается здесь–и–теперь между пациентом и аналитиком.

Итак, мы видим, что психологические процессы, включенные в проигрывание ролей семейными терапевтами, отличаются от того, что происходит в психоаналитическом проигрывании при переносе. Я предполагаю, что обе эти динамики могут происходить в психодраматическом театре, и психодраматист назвал бы оба эти процесса проигрыванием.

Психодраматист использует термин «проигрывание» для повторного проигрывания в театре личностных конфликтов (Kipper, 1986:66, 214), следуя изречению «не рассказывай, но покажи». Во время сессий члены группы, вспомогательные «я» принимают роли значимых для протагониста «других».

Дж. Л. Морено (1969, 1975) и Зерка Морено (см. Holmes and Karp, 1991) писали о другом использовании психодраматического метода, в котором реальные члены семьи работали вместе на сессии, пытаясь разрешить свои проблемы. Морено предлагал супружеским парам поискать помощь в Терапевтическом Театре:

«Не сообщайте, что случилось, не рассказывайте историю о том, что вы говорили друг другу, но проживите ситуацию вновь, как будто она происходит на самом деле».