Пол Холмс - Внутренний мир снаружи: Теория объектных отношений и психодрама

— Так.

— И она великолепно готовит. Мне так нравится ее яблочной пирог. Иногда она бывает в плохом настроении.

— Итак, она хорошая любящая мать, хорошо готовит, но бывает в плохом настроении. Как ты думаешь, этого достаточно, чтобы сыграть ее?

— Да.

— Хорошо. Где мы встречаемся с твоей матерью? Ты вспомнишь какой–нибудь конкретный момент?

— Да. Мои родители ссорились. Я встал с кровати. Я все слышал, хотя дверь в мою комнату была закрыта.

— Быстро покажи нам ваш дом. В какой комнате жили твои родители? «Создай»ее и твою спальню.

Джордж воссоздал сцену, используя стулья и подушки.

— Давай посмотрим на тебя в твоей кроватке. Сколько тебе лет?

— Пять, ну, может быть, три или четыре. Я знаю, что еще не хожу в школу. В спальне стоит маленький ночник, я включал его, чтобы не бояться темноты. Дверь закрыта.

Джордж уютно устроился на подушках, ставших для него кроватью, в то время как кто–то из группы приглушил свет в комнате.

— Каким ты себя чувствуешь?

— Маленьким и одиноким. Я не люблю, когда мои родители ссорятся.

— Что они говорят?

— Моя мама говорит, что выставит папу из дома. Она это уже делала много раз. Затем я слышу, как отец защищается, а потом кричит. Я не хочу все это слышать. Я кладу голову под подушку. Это не помогает!

Основываясь на услышанном, «мать» и «отец» начали ссориться. По мере того как шум ссоры нарастал, Джордж все больше сжимался в своей «кроватке».

— Что ты хочешь им сказать?

— Ничего. Я очень испуган оттого, что отец так сердится.

— Ты нервничаешь? Вылез из кровати?

— Нет, пока отец не ушел из дома. Он рассердился, и это моя вина.

Джордж, судя по всему, действительно «примерз» к кровати, и Пол решает, что «отец» должен уйти из дома. Уход был разыгран весьма реалистично, с финальными криками и хлопаньем входной дверью (что было сделано громким ударом стула о пол).

— Итак, твой отец ушел. Что ты делаешь сейчас?

Джордж вылез из кровати и, еле передвигая ноги, пошел к «матери», которая рыдала в гостиной. Джордж обнял ее.

— Бедный Джордж, папа ушел.

Джордж хранил молчание.

— Ты хочешь что–нибудь сказать своей матери?

Джордж выглядел беспомощным и окаменевшим.

— Нужна помощь дубля?

Джордж кивнул. Пол молча показал, что Питер, уже вставший со своей подушки, может стать дублем.

— Мам, я ничего не понимаю, — начал дубль. Джордж, соглашаясь, кивнул.

— Почему папа ушел?

— Меняйтесь ролями.

Джордж поменялся с «матерью» дубль слегка отскочил назад.

— Я не могу тебе сказать, Джордж, правда. Ты еще слишком маленький.

Они вновь поменялись ролями. Сцена продолжалась, но вяло и заторможенно. Присутствие дубля не помогло.

— Мне кажется, Джордж, что ты одновременно и любишь мать, и злишься на нее. Давай–ка мы поставим два кресла — по одному для каждой из сторон твоей матери.

На сцене появились два кресла.

— Какая часть твоей матери сядет в это кресло? Поменяйся с матерью и расскажи нам.

— Я — та часть, которую любит Джордж. Мы никогда не ссоримся. Он очень хороший мальчик.

Пол попросил Джорджа пересесть в другое кресло.

— Я ненавижу моего сына. Я никогда бы не вышла замуж, если бы не была беременна им.

— Меняйся, вновь стань собой. С какой частью своей матери ты хочешь поговорить в первую очередь?

— С той, что сердится. Я никогда не говорил с этой ее частью. У мамочки со мной всегда были хорошие отношения.

Джойс села в «сердитое» кресло.

— Я так сержусь на тебя иногда. Я тебя просто ненавижу. Ты выгнала папу из дома. Ты сделала его жизнь мучением. Ты удивлена, что у него есть другая женщина? Женщина, которая будет любить его. Женщина, которая никогда не будет жаловаться и изводить его…

Джордж был в «свободном полете», он высказывал множество мыслей, идей и обвинений, скопившихся за многие годы, но так и не высказанных вслух.

— Великолепно, Джордж! Что тебе нужно сказать другой части твоей матери?

Джойс пересела в другое кресло.

— Мамочка, я люблю тебя, ты мне очень нужна. Ты заботилась обо мне, следила за мной, после того как папа ушел. Ты была великолепной матерью.

Джордж с успехом использовал психодраматическую возможность общения с разными сторонами своей матери; с помощью техники перемены ролей он мог услышать, что думала о нем каждая из частей.

Продолжение на стр.199.

«Желание и стремление к целому» (Rolfe, 1934 и 1986) — так называется книга, написанная Фредериком Рольфом, отцом Рольфом (он же Барон Корво). В этой странной автобиографической новелле он описывает цель, к которой стремился всю жизнь: поиск совершенного друга. Быть может, эти слова передают общую мотивацию для многих, обратившихся за помощью к психотерапии.

Рольф (1860–1913) прожил сложную и мучительную жизнь, написав множество весьма эксцентричных по стилю автобиографических новелл (в том числе и «Адриан Седьмой», опубликованную в 1914 году). Он побывал артистом и, кроме того, сделал несколько неудачных попыток принять сан в католичестве (отсюда слово «отец» перед его именем).

Рольф тонко и болезненно воспринимал малейшую неблагодарность и безнравственность каждого, с кем имел дело; он относился к миру (и ко всему существующему в нем) со жгучим гневом параноика, постоянно пребывая в поисках друга и безопасности, но быстро теряя обретенное вследствие своего эгоцентризма и невообразимых выходок. В его жизни огромную и трагическую роль играли навязчивые повторения: он неизменно повторял одни и те же гибельные для него паттерны поведения, приводящие к озлоблению и ненависти окружающих людей (Symons, 1934; Woolf, 1974; Rolfe, 1974b; Benkovitz, 1977).

Я полагаю, что современный психиатр или психоаналитик могли бы сказать, что Рольф обладал пограничной (или неинтегрированной) личностью (Kemberg, 1975; American Psychiatric Association, 1980; Pope et al., 1983).

Однако психический мир о. Рольфа находился в гораздо большем расстройстве, чем внутренний мир Джорджа. Изучение психологической структуры таких личностей помогает нам понять и ранние ступени развития психики, и то, как незрелая психика использует крайне примитивные и несовершенные, в смысле эволюции, механизмы защиты, характерные для раннего детства (они будут описаны в этой главе позже). Я понимаю нападки Морено на «психоанализ» умерших (Moreno, 1967), но мне кажется, что из обсуждения трагической жизни этого несчастного человека можно извлечь несколько полезных моментов.