Пол Холмс - Внутренний мир снаружи: Теория объектных отношений и психодрама

(Foulkes, 1975:93)

И действительно, обучаясь в психотерапевтическом отделении госпиталя Моудсли в конце семидесятых (где работал Фулкс), я не обнаружил там практически никаких следов воздействия психодрамы. На повестке дня стояла психоаналитическая индивидуальная и групповая терапия. Интересно отметить, что в начале семидесятых Марша Карп вновь пыталась ввести психодраму в работу госпиталя. Но я узнал об этом уже после того, как покинул величественные своды Моудсли, перебравшись на иное место работы. Вероятно, воздействие более ортодоксальных психоаналитиков в психотерапевтическом отделении оказалось слишком могущественным.

Остается лишь добавить, что во время обучения психодраме в начале восьмидесятых мне ничего не довелось слышать о теориях групп–анализа.

В этой книге описан процесс центрированной на протагонисте психодрамы. Во время каждой сессии члены группы играют решающую роль в качестве вспомогательных «я», дублей, зрителей и (что было мной объяснено) «удержателей» и «контейнеров» возникающей тревоги. Однако индивидуальный «внутренний мир» вспомогательных игроков, их собственные внутренние отношения не находятся в центре внимания психодрамы. Время и сцена отданы в полное распоряжение протагониста.

И все же я не стану отрицать тот факт, что во время сессии со всеми членами группы действительно происходят важные вещи. Исполнение тех или иных вспомогательных ролей, как, впрочем, и «пассивное» наблюдение за чьей–либо психодрамой, может подарить человеку глубокое личностное переживание, вызывающее порой значительный терапевтический эффект.

В Нью—Йорке Морено применял психодраму способом, очень напоминающим театр. Люди платили за то, чтобы приходить и смотреть сессии (имея при этом возможность более глубокого вовлечения в работу). Марша Карп (которая вела эти сессии в начале семидесятых) рассказывала, как одна дама несколько месяцев посещала их еженедельные сессии, постоянно занимая место в заднем ряду и не говоря ни слова. В конце концов, она подошла к Марше и поблагодарила ее, сказав, что ее проблемы теперь полностью решены благодаря наблюдению за психодрамами других людей. Возможно, что и более ортодоксальный театр на самом деле обладает силой, способной помочь всем нам измениться (Scheff, 1979).

Итак, в классической психодраме пространство отдано протагонисту, другие члены группы присутствуют, помогая протеканию сессии тем, что берут на себя роли вспомогательных «я», дублей и т. д.

Вспомогательные «я» не обязательно должны быть членами группы, участвующими в драме для получения терапевтического эффекта. В тридцатые годы в госпитале в Бэконе Морено нанимал студентов театральной школы, которые играли роли вспомогательных «я», для психодраматического лечения молодого человека, страдающего психотическими расстройствами. Он также использовал наемный обученный терапевтический штат, например медсестер, для проведения своих психодраматических сессий.

Но все мы люди. Каждый из нас испытывает сильнейшее стремление взаимодействовать с другими и… примешивать к этим взаимодействиям аспекты своего внутреннего мира (посредством переноса). Раздражение, которое Джойс выплеснула на Джорджа, почти наверняка было вызвано смешением реальности «здесь–и–теперь» («Почему он должен опаздывать, когда я прикладываю столько усилий, чтобы приехать сюда вовремя?») и аспектов ее внутреннего мира, проявившихся в переносе («Почему мой избалованный младший брат всегда выходит сухим из воды? А как же я?»)

Конечно, именно этот внутренний «избалованный» младший брат и заставил ее присоединиться к психодраматической группе. Говоря психоаналитическим языком, раздражение Джойс, вызванное Джорджем, могло быть повторением ее гнева и зависти по отношению к «маленькому мальчику, который вечно выходит сухим из воды». В аналитической группе подобные возможные связи могли быть проговорены и интерпретированы, и ее отношения с Джорджем в. группе дали бы материал для анализа.

Однако свойства внутреннего мира Джойс, которые причиняли ей боль во взрослой жизни, могли быть исследованы совсем по-другому в психодраме, центрированной на протагонисте. Строго говоря, ее трудности, связанные с завистью к младшему брату, не могли стать центром внимания во время психодрамы Джорджа. Они могли обозначиться (и достаточно полно) во время шеринга в конце работы группы, хотя более полного исследования следовало подождать до «ее собственной» сессии, в которой Джордж, по всей видимости, играл бы ее брата.

Но в психодраматической сессии, описанной в этой книге, произошло нечто неожиданное, так как Джордж попросил Джойс сыграть его мать, и эта просьба бросила вызов сложившимся между ними трудным взаимоотношениям.

Могла ли Джойс забыть свое раздражение и выйти из своей бессознательной реакции переноса, чтобы сыграть любящую мать? Для нее это была потенциально трудная роль, что явилось следствием ее собственных проблем с матерью. Она, несомненно, была способна сыграть «бросающую» мать (в конце концов, это была часть ее собственных внутренних объектных отношений, «брошенная маленькая девочка — недоступная мать»). Но могла ли она предложить Джорджу другую модель материнских отношений, когда этого потребовала сессия?

Джордж ясно чувствовал (посредством своего «теле»), что могла. И действительно, Джойс сделала это с большим успехом. В реальности в тот вечер она была настроена против Джорджа. Быть может, Джордж чувствовал, что она была достаточно упрямой и жесткой, чтобы сыграть его «плохую» мать. Возможно, он ощущал и что–то еще, например, ее желание и способность быть «хорошей» матерью.

Позже, во время шеринга, Джойс поделилась с группой своей тревогой о том, что она никогда не станет матерью (она достигла того возраста, когда о материнстве уже нельзя говорить наверняка), и страхом, что если ребенок все же родится, она будет для него плохой матерью. На поверхность вновь всплыли проблемы из внутреннего мира. Ее отношения с матерью (исследованные на предыдущей сессии) не отличались близостью и полнотой. Внутри Джойс находилось объектное отношение «невнимательная к ребенку депрессивная мать». Мать часто выливала на маленькую Джойс свое возмущение и обиду, что немного напоминало ситуацию Джорджа («Если бы не моя беременность, я бы никогда не согласилась на брак с этим ужасным человеком! А потом родилась ты…»). В начале сессии, вероятно, Джойс идентифицировалась со своей внутренней «обидчивой матерью», затем она отыграла эту роль на молодом, с чертами мальчика, человеке, чуть не опоздавшем к началу сессии. «Все мужчины одинаковы!»