Андрей Петрушин - Недетский дом

– Спасибо за помощь, – поблагодарила Инна, и направилась в отделение.

– Ну что вы, это наша работа, – неслось вслед стандартно-чоповское.

Зайдя вновь в воспитательскую, Инна обнаружила грузную, но еще довольно нестарую женщину, наливавшую в чашку кипяток. Одета она была в черную длинную юбку, и такого же цвета блузку. «Может траур у человека. Хотя по выражению лица не похоже», – подумалось Инне.

– Добрый день. Меня зовут Инна Михайловна. Я новый психолог ваших подопечных, – обрадовала своим появлением Инна.

– Здрасте. На счет нового – это вы переборщили, – помешивая ложкой чай, сообщила воспитатель. – Чтобы вы были новым психологом, надо, чтобы до вас был старый. А его мы отродясь не видели.

Инна уже подустала от высказываний местных философов, и решила перейти сразу к делу:

– Посмотрите список детей. С кем из них я могу сейчас познакомиться?

Воспитатель, чье имя для Инны так и осталось загадкой, пробежалась по списку глазами, не переставая громко отхлебывать чай.

– Не мой, не мой, – водя пальцем по списку, отфильтровывала не своих детей воспитатель. – Да тут почти все не мои. Давайте ручку, я вам отмечу, кто из списка – мои.

Инна протянула карандаш, взяв его со стола. Ей не хотелось портить вид списка. Воспитатель с ухмылкой посмотрела на нее, и поставила три жирных креста напротив фамилий своих воспитанников, чуть не продырявив листок, и вернула список.

– Только моих сейчас нет.

– А где они?

– Кто где. Двое в школе, а Юрка бегает где-то. Его вчера вечером отпустили погулять. Так он до сих пор не пришел.

– А как же школа? – удивилась Инна.

– Он на домашнем обучении. И вы все равно с ним не поговорите. Он не разговаривает со взрослыми. Только записки пишет и мычит.

– А почему он так общается? – заинтересовалась Инна. Это был явно необычный мальчик. – А с детьми он разговаривает?

– А кто его знает, почему не разговаривает. Видимо, ниже своего достоинства считает опускаться до нас, – однобоко рассудила воспитатель, подперев свисающую часть грудной клетки. – Сначала, когда приехал к нам, были отдельные слова, что-то иногда просил. А потом совсем замолчал с нами. Мы уже привыкли, что он с нами или мычит, как Герасим, или записки пишет. Он вроде даже в дурдоме лежал. Но, видимо, не помогло. А с детьми еще как разговаривает. Особенно хорошо разговаривает, когда матерится. У него слова четко вылетают. Да и в магазине же он как-то покупает себе сигареты, конфеты.

– А сколько ему лет?

– Уже шестнадцать.

– А давно он в детском доме живет?

– Лет восемь или девять. Я уже и не помню.

– А им кто-то занимался? Я имею ввиду, психолог, психотерапевт? Ведь у него, наверное, какая-то психологическая травма была. Не зря же он только со взрослыми не разговаривает, – пыталась на ходу найти причину избранной бессловесности молчуна Инна.

– Да кто его знает, что у них бывает до прихода сюда. Может, и стресс какой. Но он состоит на учете у психиатра. Даже инвалидность есть. Деньги дополнительные на книжку капают. К восемнадцати годам миллионером будет. И с квартирой, – не скрывая зависти, задумчиво и, заметно, что не в первый раз, высказалась воспитатель.

В нашем обществе принято не просто считать чужие деньги, но и откровенно завидовать людям, имеющим какой бы то ни было капитал. Эта тема является центральной в общении людей любого достатка, и, стыдно сказать, но прошловековая революция не уничтожила этот вид человеческого общения, злословия по телефону, при встречах, на корпоративах. Но почему же не посчитать чужие деньги, коли свои все пересчитаны, потрачены или перепрятаны? А то и вовсе нет их. Но зачем считать деньги, которыми государство, общество, и каждый из нас в виде налогов откупается от таких детей? Вы завидуете их деньгам и квартирам? Тогда поменяйте свое детство с родителями, своими игрушками, возможностью перекусывать когда угодно, уверенностью в завтрашнем дне, на койку в комнате, куда в любой момент может зайти кто угодно, и сделать что угодно, в том числе и с вами. Но это точно будет не мама с нежными, любящими руками.

– Как же мне его застать? Да и других ребят тоже надо увидеть, – специально вслух, надеясь на помощь, произнесла Инна.

– Ну не знаю. Наведывайтесь к нам почаще. Вот и застанете, – заскучала воспитатель.

– А они к обеду не приходят?

– Покушать они любят. Но если в интернет-клубе сидят, или гуляют, то до позднего вечера могут не вернуться.

– И что, до вечера будут ходить голодными? – встревожилась Инна, мама которой долго боролось то с чрезмерным, то с отсутствующим у нее аппетитом. После того, как однажды Инна упала в обморок прямо во время беседы с деканом на фоне очередного приступа похудения, она завязала с экспериментами в области лишения организма калорий.

– Может, и голодными. А может, что у родственников перехватят. Или на улице денежку на еду выпросят. Подают им. Даже на интернет-клуб хватает. Но чаще находят среди одноклассников друзей, и у них дома чай пьют. Выкрутятся.

– А вы не должны разве следить за тем, чтобы они вовремя кушали? – Инна не смогла сдержать в себе этот вопрос.

– Мне их что, по городу собирать что ли? – возмутилась воспитатель. – Пока я за одним бегать буду, другие разбегутся. А еще эти чертовы планы мероприятий, отчеты постоянные.

«И здесь отчеты и планы. Но почему они все так напрягаются из-за этого? Наделали шаблонов и только даты меняй. Ну, иногда фамилии, – недоумевала Инна. – Так про детей у нее не узнать. Может, хоть общие принципы работы отделения сможет объяснить».

– А по какому принципу распределяют детей по комнатам? – попыталась переключиться на более нейтральную, как подумалось Инне, тему разговора. Но тут же получилось, что въехала в очередной забор.

– В смысле, «распределяют по комнатам»? – не просто не поняв вопрос, а зависнув на нем, переспросила воспитатель, чуть не опрокинув пустую чашку.

– Я имею ввиду, проводятся ли при расселении детей по комнатам какие-нибудь тесты на совместимость характеров, возраста, интересов? – Инна удивилась такой реакции человека с высшим педагогическим образованием. И по выражению полного недоумения, и набирающей обороты, плохо скрываемой ненависти, начала понимать, что нажила себе не то чтобы врага, но, как минимум, не союзника в работе с детьми.

– Аааа, – с облегчением выдохнула воспитатель, – вот вы про что. Все очень просто. Кто первый пришел, того и комната. У нас не гранд-бордель, чтобы у каждого спрашивать, какую комнату кто хочет, и какой вид окна предпочитает в это время года.

Вид из окна. Инна обратила внимание, что окна всех жилых комнат в детском доме выходили на одну сторону. Не самую лучшую, но одинаково типичную картину. Взору через редко чистое окно открывался вид на оборотную сторону здания детского садика, мусорные контейнеры и хозяйственные постройки. Редкие сибирские деревья дополняли этот унылый пейзаж.