Алексей Леонтьев - Лекции по общей психологии

Биологизаторская концепция человека, созданная З.Фрейдом, резко разрывала индивидуальное и общественное, игнорируя тот кардинальный факт, что человек – это общественное существо. Положение о человеке как об общественном существе дало основание к развитию целого направления так называемой социологической психологии. Представители этого направления, среди которых следует упомянуть известного социолога Дюркгейма, рассматривают человека как социальное существо и ищут разгадку присущих ему духовных особенностей в истории развития общества. В последнее время идеи французской социологической школы получили широкое развитие в ряде специальных психологических направлений.

Таким образом, нерешенность основных методологических проблем привела психологию в начале XX века к тому, что она оказалась разбитой на множество противостоящих друг другу и борющихся друг с другом направлений.

К началу XX века в психологии сложился целый ряд направлений, несовместимых между собой, и это составляло своеобразную форму выражения теоретического кризиса психологической науки. Несмотря на это, психологическая наука продолжала очень активное накопление важных психологических фактов, продолжалось изучение физиологических процессов, которые соответствуют психологическим явлениям и процессам. Словом, нельзя представить себе этот первоначальный период существования психологической науки как период, характеризующийся только теоретическими трудностями, которые создавали картину общего кризиса психологии, так как в то же самое время шло серьезное обогащение психологических знаний. С другой стороны, само столкновение идей в психологии, различных подходов и отдельных научных школ, конечно, тоже нельзя понимать как историю простого столкновения одних заблуждений с другими заблуждениями. В ходе этой борьбы в столкновении различных направлений и школ в психологии формировались важные теоретические положения, которые в значительной степени обусловили дальнейшее развитие психологической науки. Поэтому, хотя в начале века и прозвучали очень сильно слова одного из выдающихся русских психологов Н.Н.Ланге о том, что психолог в настоящее время похож на Приама, сидящего на развалинах Трои, в них содержится лишь доля истины. Они справедливы в отношении общекризисной ситуации в психологии, но все же то, что Ланге называл развалинами, было в действительности строительным материалом, без которого, конечно, не могло продолжаться развитие психологии.

Почему же возникла кризисная ситуация, несмотря на явные успехи в развитии психологических знаний? Потому, что конкретная психологическая наука не могла разрешить ряд фундаментальных психологических вопросов, так как попытка их решения велась с неверных общетеоретических, методологических и, можно даже сказать, философских позиций. Психология не могла развиваться теоретически ни в рамках идеалистических представлений о психике, о психических явлениях как явлениях, принадлежащих вообще особому духовному миру и, так сказать, не подвластных конкретному научному исследованию; ни в рамках наивно-материалистических, механистических по своему происхождению представлений, видящих в психических феноменах лишь косвенные проявления, «призраки», создаваемые работой органов чувств и мозга человека, хорошо изучаемой объективными методами. В итоге идеалистические представления о человеческой психике, о сознании фактически обосабливали эти явления, отделяли их от круга материальных явлений, которыми занимаются естественные науки: физиология, биология, химия, физика. С другой стороны, ограничение исследуемых вопросов только рамками изучения соответствующих мозговых процессов приводило к невозможности раскрыть особенности собственно психических явлений. Потому что, когда для познания психических явлений обращаются к тем механизмам, которые при этом функционируют, то есть к физиологическим (нервным) механизмам, то видят процессы возбуждения, распространения этого возбуждения, торможения, индукции и т. д., то есть процессы, которые сами по себе объективно физиологические, а не психические. При таком подходе утрачиваются особенности психических явлений, не сводимых к мозговым и – шире – к физиологическим процессам так же, как и не выводимых из них. Здесь существуют какие-то другие, более сложные отношения.

Нужно сказать, что попытки найти пути раскрытия природы психических явлений в деятельности мозга приводили в конце концов к идеалистическим по существу конечным выводам, например об объективной непознаваемости психических явлений. Мир психических явлений превращался в запрещенную для обычной науки сферу, чистую субъективную реальность. Возвращение к идеалистическим представлениям от таких наивных механистических объяснений, или точнее сказать подходов, к психическим явлениям – в высшей степени распространено, потому что представляет собой логический результат неправомерных в научном отношении попыток сведения одного к другому или выведения одного из другого: из физиологических процессов – психических процессов. Это явление известно под названием физиологического или биологического редукционизма (редукционизм образован от слова «редукция», что значит именно сведение).

Я упоминал о другом подходе к психическим явлениям, а именно о так называемом социологическом направлении, назвав при этом имя Дюркгейма как одного из виднейших представителей этого направления. И здесь тоже встречалась та же трудность, только теперь уже по отношению не к физиологии, а к таким социологическим явлениям, как общественное сознание, выработанные системы понятий или концептов, как любили говорить в то время, то есть словесно обозначенных представлений о мире, которые как бы проецируются в головы отдельных индивидуумов, но не образуют тот мир явлений, которые мы называем психическими явлениями. С этой точки зрения, наши представления о мире – это продукт проекции общественных представлений о мире. Здесь тоже имеет место прямое выведение психики из явлений, которые относятся к категории социальных, общественных, иначе говоря. Такое простое выведение сделать невозможно, так как вновь утрачивается специфика психических явлений и психолог превращается в историка культуры или социолога.

В связи с этим, не имея возможности выйти за рамки подобных трудностей, психологи оказались как бы зажатыми между двумя опасностями: сведением психики к биологии, с одной стороны, и сведением психики к социальным явлениям, с другой. Очевидно, что нужно было найти совсем новые подходы к изучению психических явлений. Нужно было по-новому подойти к реальности существования особой сферы, открытой в принципе человеческому познанию. Нужно было, иначе говоря, опереть психологическую науку на иные философские основания, чем те, которые мог предложить психологии упрощенный механистический материализм, или те основания, которые психологии активно предлагал идеализм в различных формах своего проявления (в формах объективного или – чаще всего – субъективного идеализма). Необходимы были новые теоретические и методологические основания психологии. Каковы же эти основания, которые выводят психологию из теоретического кризиса, из ряда тупиков, возникающих при решении фундаментальных психологических проблем природы психики, природы человеческого сознания, связей психических явлений с функционирующим мозгом, связи психических явлений с явлениями общественными?