Фэн Лю - Дегустатор снов

– Ваше время истекло. Хорошо закройте глаза, иначе перемещение невозможно.

– Я уже зажмурилась. От этих ваших тигров.

– Не наших, а ваших, вы заказали заармунского тигра, – сказала белобрысая девчонка, открывая дверь моей капсулы. – С возвращением. Давайте фотоаппарат. Мы распечем ваши снимки, нарежем их по выбранной вами схеме, и вы сможете сколлажировать свою реальность в инкубаторе номер три. А пока предлагаю вам выпить прохладительных соков и позагорать у бассейна. Вы же взяли с собой купальник?

Не в силах выдавить из себя хоть слово, я просто кивнула.

– Вот здесь можно переодеться, а выход к бассейну – вон та зеленая дверь. наслаждайтесь ожиданием, – подмигнула она и растворилась в воздухе.

Потеряв всякую способность испытывать хоть какие—то эмоции, я просто переоделась в купальник и вышла на крышу. Да—да, бассейн на крыше. Этаж ориентировочно 36-ой или 63-й. Бортики у бассейна абсолютно прозрачные. Я не решилась сразу лезть в воду, других путешественников не было видно, то ли еще, то ли уже, а одной было страшновато.

Я выбрала шезлонг так, чтобы солнце светило прямо в глаза. Выпила фреш из какого—то непонятного фрукта цвета драконьей крови с запахом мандарина и вкусом манго, расслабилась, закрыла глаза, погрузилась в темноту и… неожиданно проснулась.

Я проснулась очень резко, будто вынырнула. Хотя еще не ныряла, просто задремала на шезлонге. Наверное уже пора лепить, точнее коллажировать мою реальность.

– Дайте мне еще минутку, пожалуйста, – потянула я не своим голосом. – Чуть—чуть еще полежу и начну коллажировать.

– Ну—ну, цыпленочек. Ты же знаешь, что в этом вопросе я совершенно солидарна с твоей мамой. Кто раньше встает, тому Бог дает. И совсем не важно, что дает. Ведь так приятно получать, при чем практически бесплатно, просто за вставание с кровати. Да и сюрпризы это всегда увлекательно. И, что ты там делать собираешься, я не разобрала, но вряд ли это удастся. Синьор Лима уже ждет тебя на веранде для генеральной репетиции, ведь сегодня вечером твой первый сольный концерт.

«Только Матильде всегда удавалось так начать мое утро, чтобы я потом весь день улыбалась», – сонно подумала я. – «И ведь пора вставать. Уже давно пора, раз синьор Лима ждет, а я еще даже не завтракала».

– Концерт? Мой? Я же не умею петь! – сказала я, проснулась окончательно и открыла глаза.

– Цыпленочек, ты опять за свое. Если синьор Лима сказал, что ты готова, значит так и есть. А если тебе страшно, так это не страшно, бойся, а потом пой. Это же в конце концов не взаимоисключающие вещи, – подмигнула мне Матильда и протянула домашнее выходное платье – платье, которое положено надевать дома, если пришли гости.

Я сидела на высокой кровати в бело—голубой комнате. Раньше я думала, что лишь розовые комнаты способны вызвать мое отвращение, ан нет, ошибочка вышла. Эта комната была приторно—девчачей, хоть и голубой. Я схватила платье (надо ли говорить – голубое в белый мелкий цветуёчек, как сказала бы моя мама или не моя….) и побежала к зеркалу, ибо подозревала, что в подарок к комнате будет и новая внешность. Обрадовалась, что не ошиблась. Глазастое лохматое рыжее нечто хитро смотрело на меня из зеркала. Я потрогала свои торчащие в разные стороны волосы – жесткие, кудрявые – как я всегда хотела.

– Цыпленочек, сначала умойся, потом я тебя причешу. С твоей проволокой справиться нелегко старой женщине. Дал же Бог характер.

– Матильдочка, ну какая же ты старая женщина?! Ты совсем—совсем новая, посмотри на себя в зеркало, – хитренько подмигнула своей няньке и унеслась умываться. Отчего—то я была совершенно счастлива.

Минутка на подумать выдалась лишь, когда я причесанная, умытая и подобающе одетая, стояла у рояля, а синьор Лима играл длинное—предлинное вступление очаровательной, но незнакомой мне песни.

«Надо признать, что я медленно, но верно или очень быстро, что в сути своей не так уж важно, схожу с ума, съезжаю с катушек, прощаюсь с крышей. И хотя мои нервы уже на пределе, процесс мне скорее нравится».

– Если вы будет мечтать о незаслуженных аплодисментах, они могут так и не состояться в вашей жизни, ибо концерт пропадет даром, – услышала я голос синьора Лимы. Вроде бы все понятно сказал, но как—то… затейливо.

– Я слова забыла, – наморщила свой конопатый носик.

– Синьорина Рада хватит меня уже разыгрывать, как мигрень по вечерам. Не смешно ей богу.

– Рада?! Меня зовут Рада! Как же это чудесно! – закружилась я вокруг рояля, но поймав тяжелый выдох синьора Лимы, замерла на половине оборота, упала на колени и слезно попросила:

– Только не плачьте, синьор Лима, я все—все помню про вашу репутацию, вы просто мне напомните первую строчку, я действительно забыла.

Учитель вытер слезу батистовым платочком и молча протянул мне нотную тетрадь. Странные завитки вместо букв стали еще одной неожиданностью. Но оказалось я их очень хорошо понимаю и даже знаю наизусть.

– Играйте, синьор Лима, – дозволила я величественным тоном и поклонилась пока еще не существующим зрителям.

«Подумаю потом», – строго пообещала я себе, где—то на середине длиннющего вступления. И вступила вовремя на этот раз.

Боже, как же я пела! Голос лился, лился, лился, будто лучи лунного света. А язык, на котором я пела, создавался исключительно для поэзии, – плавный, тихий и пластично—хрустальный – казалось вот—вот разобьется, а он все тянулся, тянулся и тянулся. И я тянулась вместе с ним, изгибалась, падала к самому дну только для того, что в ту же секунду оттолкнуться и парить, парить, парить. Слезы катились из моих глаз, я задыхалась, но продолжала петь, ибо завершить этот божественный ритуал было не в моих силах.

Внезапно музыка закончилась, и я обнаружила, что уже не пою. В дверях стоит Матильда с подносом, полным всякой снеди, и прикрыв глаза, раскачивается в такт своему дыханию. А по щекам катятся слезы. Внезапно она очнулась, сердито поставила поднос на столик и ворчливо сказала:

– Умеешь же ты, цыпленочек, погрузить в ненужные воспоминания и вывернуть душу наизнанку, – и улыбнулась так сладко, что мне захотелось еще спеть. Только для нее – моей любимой Матильды. И поняла, что если сейчас не сбегу куда—нибудь, лопну как мыльный пузырь и некому будет вечером давать концерт.

– Матильдочка, вы тут с синьором Лима выпейте чаю с бисквитами, а я пойду немного прогуляюсь, а то у меня голова кругом – пение, концерт, я сама не своя, – я вдруг откуда—то знала, что пить чай с синьором Лима Матильде нравится почти так же, как слушать мое пение.