Андрей Гронский - Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России

Процитирую интервью руководителя клуба интеллектуальных игр:

«<���…> я вхожу в группу, связанную с моим хобби, клуб интеллектуальных игр. Там собрались люди противоположных взглядов – термины, которые я не использую, но в одной команде состоят и „либерасты“, и „ватники“. Эта группа очень конфликтная в плане политики. Если мы ссоримся, то это происходит из-за политики. За последние два года ситуация поменялась – поначалу политические разногласия, хотя и обсуждались, они не были острыми. Потом они стали серьезными, когда упал Боинг, ввели продуктовые санкции. В 2014-м, до Нового 2015 года были конфликты вплоть до того, что люди не хотели друг с другом общаться, разговаривать, выходили из клуба. Потом все утихло. На собраниях игрового клуба особенно не поболтать, поэтому разговоры на политические темы угасали. Потом сильная вспышка была в связи с убийством Немцова. Снова были конфликты, обсуждения, обвинения в адрес друг друга. На фоне политических событий группа всегда немного изменялась, но мне этот период запомнился, потому что он был очень конфликтный».

А так описывал атмосферу в офисе директор агентства недвижимости: «Это первый раз за мой опыт взаимоотношений с сотрудниками, когда политический вопрос стал предметом споров и вызвал серьезные противоречия. Многие радовались Крыму, чего я не понимал. Когда я говорил, что последствия могут быть очень неблагоприятными, особенно в экономике, это вызывало очень негативные и болезненные реакции. Эти последствия никого не волновали. Однажды одна сотрудница назвала меня „пятой колонной“. Кажется, тогда этот термин был только введен в обиход. Впервые разговоры в офисе были с сильными спорами, люди даже ссорились».

Еще одна зарисовка из сессии групповой супервизии, состоявшейся вскоре после убийства Бориса Немцова:

Супервизируемый психотерапевт рассказал, что у него есть клиентка, которая в течение года посещает его психотерапевтическую группу. В группу ее привели проблемы в межличностной коммуникации с близкими людьми. В процессе групповой психотерапии ее проблемы общения с близкими постепенно разрешались и теряли актуальность. В качестве своей личной трудности в работе с этой клиенткой терапевт обозначил то, что на протяжении всего курса психотерапии клиентка периодически жаловалась на свое беспокойство по поводу политической ситуации в стране, связанное с ущемлением гражданских свобод, политическими репрессиями, возрастанием уровня агрессии среди населения и зависимости общественного мнения от пропаганды. По ее ощущениям, жизнь в стране становилась все более небезопасной. Однако другие участники группы обычно не разделяли его тревог и опасений. Вынести случай на супервизию терапевта побудил инцидент, произошедший на занятии групповой психотерапии, которое состоялось через два дня после убийства Немцова. Клиентка поделилась своей обеспокоенностью, связанной с этим событием, и поинтересовалась, чувствуют ли остальные участники нечто подобное. На что почти все, кроме одного члены группы, и ведущий в том числе ответили ей, что это событие их эмоционально не затронуло, и никакой обеспокоенности они не чувствуют и не понимают, почему это беспокоит ее, но в то же время сочувствуют этой клиентке, поскольку она принимает происходящие события слишком близко к сердцу. В конце занятия клиентка сказала, что чувствует злость на группу и нежелание общаться с ее членами.

Представив случай для супервизии, терапевт сказал: «Я не понимаю ее состояния, того из-за чего она беспокоится. Я не понимаю ее агрессивной эмоциональной реакции на группу, ведь ей же уделили внимание. Я хочу узнать, какой психотерапевтической тактики следует придерживаться с этой клиенткой». Он выдвинул гипотезу, что в действительности тревога клиентки связана с ее межличностными контактами, и она просто проецирует ее на более широкий социальный контекст, в котором эта тревога не имеет никаких реальных оснований.

Учитывая общее распределение позиций в обществе, неудивительно, что распределение эмоциональных реакций участников супервизионной группы в целом повторило распределение, которое возникло в группе психотерапевтической, и которое встречалось в повседневной жизни. Большинство участников сказали, что не интересуются политикой, убийство Немцова не привлекло их внимания, а состояние клиентки обусловлено каким-то непонятным эмоциональным нарушением.

Кому-то, может показаться, что описание реакций участников супервизионной группы носит карикатурные черты, и в этом месте можно просто посмеяться. Но, к большому сожалению, это не карикатура.

И еще одна цитата, отражающая отношения между людьми после весенних событий 2014 года: « <���…> все конфликты, которые назревали между людьми, обострились. Я слышал, что из-за Крыма распадались семьи, люди разводились… Сам я поссорился с другом, мы не общаемся уже больше года». В целом, ссоры со старыми друзьями и прекращение общения из-за позиции по Украине стали обычным явлением.

То, что стало наиболее стрессовым фактором для той и другой идейно полярных сторон, это то, как непредсказуемо прошла линия разлома. Этот разлом продолжает тянуться и в 2016-м. На сторону политики Путина в Украине вставали люди, от которых этого можно было меньше всего ожидать. Большинство ура-патриотов стали ура-патриотами после аннексии Крыма, более того, многие из них до аннексии были настроены весьма критично к действующей власти и президенту, многие еще недавно придерживались даже либеральных взглядов, а некоторые даже сочувствовали Майдану. Но аннексия, зажёгшая пламя великоросского имперского патриотизма, буквально переплавила их мировоззрение.

Эта новая роль не зависела напрямую ни от уровня образования, ни от интеллекта, ни от рода занятий. Поразительно, что к этой позиции нередко присоединялись люди высокообразованные. Что касается артистов, то достаточно предсказуемо, что позицию Путина поддержали представители поп-сцены, которые зависят от гонораров, получаемых на официозных корпоративах. Хотя были и приятные исключения, например, Алла Пугачева. Но совершенной неожиданностью стало то, что антиукраинскую позицию заняли многие известные представители рок-сцены, например, тот же Константин Кинчев из группы «Алиса», чьи песни в 80—90-е годы ассоциировались со свободой. В разряд ура-патриотов записали себя участники группы «Чайф». Некоторые меняли свою позицию на диаметрально противоположную. Дмитрий Ревякин, лидер группы «Калинов мост», сначала поддержавший Майдан, в интервью Захару Прилепину стал заверять, что он «имперец» и расписываться в благодарностях Мотороле за то, что тому понравилась его песня 56 56 https://youtu.be/mxH5WCROpC4 . Малоизвестные представители рок-андеграунда стали проводить свои фестивали под флагом «ДНР». Может быть, некоторые из них искренне верили в то, что «ополченцы» в «ДНР» сражаются с украинскими фашистами, но, в целом, самоотождествление андеграунда с олигархической государственной властью, проводящей милитаристскую политику, означает предательство собственных основ. Кто перейдет на какую сторону было практически невозможно предсказать. Разные стороны могли занять бывшие единомышленники и коллеги. Например, противоположные позиции по Крыму заняли Диана Арбенина и Светлана Сурганова, некогда бывшие партнерами по группе «Ночные снайперы». И в целом, это было неожиданно, так как рок-сцена традиционно воспринималась как символ свободы.