Василий Виталиус - Астрология человека. В примерах

© Василий Виталиус, 2017

ISBN 978-5-4483-6372-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Солнце в Овне экзальтирует, а по-русски возвышается, потому что происходит от латинского глагола exalto, – размышлял Васька-астролог, читая Дейкса, – который принес в нашу речь Иоанн Испанский. Правда, его соратники переводили и представляли иначе. Они не пользовались словом exaltatio, а писали regnum. А это существенно меняет окраски, потому что дневное светило не возвышалось бы, а господствовало, имело бы верховную власть. Тогда бы Овен был знаком превосходства Солнца, а не местом его экзальтации. Но вычурная латынь Хуго Санталийского проиграла прямолинейной – Иоанна Испанского».

В эти дни местный знахарь по звездам много размышлял или предавался чтению, или просто бездельничал.

Остатки осени выдались погаными: непрекращающийся дождь разъел и так еле видимые контуры дорог, превратив все в грязный кисель. Природа словно осознавала старость года, когда нет надежды на будущее и единственное, что она могла, – лить слезы о теплой молодости, ибо подходит конец старому циклу, и на его место вступит новый. Жизнь в деревне замерла. Картина вызывала хандру: серые избы на фоне голых, словно обугленных, стволов деревьев, покрытых капельками дождя; темные облака, через которые не могли пробиться лучи Солнца, дарующего радость и тепло. Мир погружался в дремоту, иногда пробуждаясь криками улетающих птиц и лучами дневного светила, которые бегали по листьям, еще не успевшим опасть с деревьев. Кряканье качек 1 1 Качка, ж. южн. и зап. утка (Толковый словарь В. И. Даля). КАЧКА качки, ж. (польск. kaczka) (обл.). Утка. (Толковый словарь русского языка под ред. Д. Н. Ушакова). да изредка появляющихся на улицах людей успокаивало душу от одиночества; клубящиеся струйки дыма из русских печей на фоне чернеющего неба на закате – бросали в уныние снова.

Васька валялся на печи, укрывшись медвежьей шкурой, от нечего делать: грусть и скука от картины за окном погружали в мехлюдию 2 2 Уст. Подавленное, печальное настроение; меланхолия. .

Думал он, что только мысль о еде могла заставить его сползти с печи, но отдаленный бабский галдеж, перемежающийся с мужским крепким словцом заставил прислушаться, что там происходило у соседей.

Звуки приближались, и уже отчетливо вырисовывалась картина шума: родители ругали дочь.

Васька пытался вспомнить, не помял ли какую девицу в хмельном угаре, а теперь родители ее пришли венчания требовать.

Обычно за ним такого не водилось: хозяйство он вел тихо, шумных компаний не любил еще с молодости, когда душа пела, кровь кипятком шла, а мысли шальные были, что не вспомнить – морда краской заливается. Сколько воды с тех пор утекло! Иногда в нем просыпались нотки былой игривости, но быстро затухали.

Тем временем толпа уже стояла на пороге избы и громко о чем-то разговаривала.

– Чего раскудахтались, – грубо прервал их крики Васька. – Кто к астрологу ходит без цветов, фруктов и денег, да еще в худом расположении духа 3 3 Третья строфа Прашна-Тантры. ?

На мгновение воцарилась тишина. Мужик только руками разводил и окунем не мог вымолвить и слова. Его жонка долго не думая, быстро перекрестилась, бросив взгляд на красный угол, и двинулась к Ваське, потащив за собой дочь.

Послышалось рыдание и нечленораздельные слова – это было вместо приветствия. Закончив с ритуальной частью, она перешла к делу.

– Васенька, голубчик наш, – начала причитать матрона 4 4 В Древнем Риме: почтенная женщина, мать семейства. , поднимая голову с глазами полными кротости, печали и слез, словно брошенный котенок, – помоги, горе какое у нас.

Для пущей жалобности баба завыла с новой силой.

– Глашка наша окаянная решила в город поехать, дура, имя менять, – дрожащим голосом произнесла баба.

– Анжелика я, – гордо заявила девка, пытаясь поправить волосы мокрыми руками.

Мать отвесила ей смачный подзатыльник и за дерзость, и за медлительность. Вдруг астролог передумает им помогать: вопрос нужно было задавать, а не пререкаться.

– Василий, стоит ли мне менять имя, и что меня ждет в городе, и где мне лучше жить? – затараторила девица.

«Губа не дура, – подумал звездочет, – мало того, что хотят бесплатную консультацию, как всегда, так еще и в одном вопросе – матрешка требований».

Глаза ее горели не огнем надежды, а испепеляющим пламенем уверенности: все будет, как она задумала.

Глашка у них была одна, и на нее возлагались большие надежды и ожидания в старости.

Сколько они попыток ни делали, что только ни испробовали, куда ни ездили, но все тщетно: Бог им детишек не давал. Пребывая в полной печали, глашкина мать и забеременела. Радости не было предела, но страх, как поднять девку, когда родители не молоды, преследовал их изначально. Все, что смогли наскрести, было потрачено на нее. Хотела безделушек – покупали, мечтала о платье – не отказывали. В доме ее называли «принцессой», и к королевской жизни она себя готовила, где не нужно обстирывать семью, гладить сорочки, стряпать и кучу всего еще делать, что выполняет обычная женщина, когда родители с детства приучают ее к жизни, а не сказке. Правда, если родители и сами не приложены к домашнему труду, то чему они могут научить дочь, – только сказкам.

Вот теперь пришел Глашкин черед добром за добро отплатить: собралась она покинуть своих немолодых родителей, которые места себе не находили и не знали как удержать ее или отговорить. Огни города манили, жажда приключений брала верх.

– Где ж ее натальная карта…, ладно, посмотрим по хорарной, – жестом руки он пригласил их к столу, – главное не ошибиться: небо сегодня пасмурное и положение Солнца определить сложно, посмотрим, как карта описывает комплекцию девки.

В Васькиной избе было все необходимое ему, но малопригодное для жизни: стол, несколько табуреток и ворох книг, как по углам, так и везде разбросанные. Одни были разложены по стопкам: видимо, хозяин хотел навести мало-мальский порядок, но большинство в открытом состоянии и по всей избе, словно опавшие листья на улице на Бабье лето. В этом хаосе трудно чужому глазу порядок увидеть, но Васька знал, в какой кучке лежит нужная ему книга.

В углу, перед столом, как и водится, была расположена «божница», или красный угол: развешаны иконы в киотах и горящая лампадка, свет от которой очерчивал духовные лики.

Ближе к печке висела подставка с кухонной утварью. Вот и все богатство.

Мать Глашки хныкала и теребила в руках платок, вид у нее был отрешенный. Она сильно желала услышать ответ астролога, но и боялась его. Он был для нее последней соломинкой, конечным аргументом в споре с нерадивой дочкой.