В. Болоцких - Опыты психоанализа Клио

Первые славянофилы признавали ценность свободы, критиковали самодержавие за недостатки, позднее их последователи перешли на более консервативные позиции. При сохранении отношения к общине, православию, самодержавию как к преимуществу России, менять ничего не желали. Во второй половине XIX в. усилились консервативные тенденции в общественной мысли России. Наиболее видным консервативным, даже реакционным, мыслителем был учитель великих князей, многолетний обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев.

Победоносцев начинал вполне «либерально». В 1859 г. он отправил Герцену работу «Граф В. П. Панин. Министр юстиции», которая была опубликована в VI-м номере «Голосов из России». Хорошо образованный юрист, знаток гражданского права, работавший в московских департаментах Сената, Победоносцев хорошо знал состояние судебной системы николаевской России и подверг её уничтожающей критике за волокиту, мздоимство, взяточничество, неправосудие и даже предлагал в качестве лекарства для излечения этих болезней учреждение ответственного и независимого суда и других органов управления, распространение гласности и развитие гражданского общества. 9 9 К. П. Победоносцев: pro et contra. С-Пб., 1996. С. 34, 39.

Но затем Победоносцев резко поменял свои взгляды. На него повлияли и знакомство с царской семьёй (он стал преподавателем великих князей), и страх перед переменами в обществе, вызванными отменой крепостного права и другими реформами Александра II. Неизбежные перемены в социальной структуре, общественном сознании, в нравственных понятиях, складывание новых типов поведения были восприняты Победоносцевым как крах всех жизненных устоев российского общества, вызвали стремление «подморозить» Россию. Он преувеличивал степень религиозности русских крестьян, хотел свести школьное образование к воспитанию крестьянских детей в традиционном духе, боролся всячески против демократии, представительных органов управления и т. д. Консервативные идеи Победоносцева наиболее полно представлены в его «Московском сборнике». 10 10 Там же. С. 80—275.

Близок к славянофильству был сочинитель консервативной историософской утопии – византизма – К. Н. Леонтьев. 11 11 Замалеев А. Ф. Три лика России // Россия глазами русских: Чаадаев, Леонтьев, Соловьев. С.-Пб., 1991. С. 13. Для него византизм в государстве означал самодержавие, в религии – христианство, отличающееся от западных церквей, ересей и расколов, в нравственном мире – отсутствие «высокого и во многих случаях крайне преувеличенного понятия о земной личности человеческой» и наличие наклонности «к разочарованию во всём земном, в счастье, в устойчивости нашей собственной чистоты, в способности нашей к полному нравственному совершенству здесь, долу», «византизм (как и вообще христианство) отвергает всякую надежду на всеобщее благоденствие народов; что она есть сильнейшая антитеза идей всечеловечества в смысле земного всеравенства, земной всесвободы, земного всесовершенства и вседовольства», имеет ясные художественные и эстетические представления. 12 12 Леонтьев К. Н. Византизм и славянство // Россия глазами русского: Чаадаев, Леонтьев, Соловьев. С.-Пб., 1991. С. 171—172.

Обломки византизма после «турецкой грозы» упали на две различные почвы на Западе и на Севере. В Европе византизм соприкоснулся с цветущим Романо-германским началом, содействовал её расцвету во время Возрождения. Но первоначальный византизм, преимущественно религиозный, глубоко переработался там «сильными местными началами германизма: рыцарством, романтизмом, готизмом».

В России судьба византизма сложилась иначе, в XV в. и позднее «византизм находил ещё бесцветность и простоту, бедность, неприготовленность. Поэтому он глубоко переродиться у нас не мог, как на Западе; он всосался у нас общими чертами своими чище и беспрепятственнее». 13 13 Там же. С. 173—174.

«Византийские идеи и чувства сплотили в одно тело полудикую Русь», византизм помог перенести татарский погром и долгое данничество, дал силу в борьбе с Польшей, со шведами, с Францией и Турцией, «под его знаменем, если мы будем ему верны, мы, конечно, будем в силах выдержать натиск и целой интернациональной Европы, если бы она, разрушивши у себя всё благородное, осмелилась когда-нибудь и нам предписать гниль и смрад своих новых законов о мелком земном всеблаженстве, о земной радикальной всепошлости!», – писал в другом месте Леонтьев. 14 14 Там же. С. 191.

Понятно в таком случае, что Леонтьев отвергал свободу, равенство и благоденствие (земные) и выступал против либерализма. Он ставил знак равенства между эгалитаризмом и либерализмом и писал, что « эгалитарно-либеральный процесс есть антитеза процессу развития » и полагал, что прогресс, «борющийся против всякого деспотизма – сословий, цехов, монастырей, даже богатства и т.п., есть не что иное, как процесс разложения , …процесс уничтожения тех особенностей, которые были органически (т.е. деспотически) свойственны общественному телу». 15 15 Там же. С. 244.

Но дело в том, что либерализм подразумевает, прежде всего, свободу деятельности человека, экономической в первую очередь, и он не эгалитарен изначально, даже наоборот. И борьба против деспотизма сословий, цехов, монастырей (против богатства либерализм не боролся никогда) ведёт не к разложению, не к упрощении общественного тела, а, наоборот, к его усложнению. К усложнению, потому что гораздо более самостоятельной единицей общества становится сам человек, всё более свободно вступающий во всё более разнообразные общественные связи и создающий, тем самым, всё более сложную, изменчивую, подвижную, развивающую структуру общества.

Леонтьев не понимал всего этого и поэтому достоинством считал сохранение Россией византийских начал самодержавия и православия, на сохранении и укреплении которых настаивал в противовес разлагающемуся и «упрощающемуся» Западу. Полемизируя с Ф. М. Достоевским и отдавая тому должное как писателю и мыслителю, Леонтьев отрицал его идею «космополитической любви», которую писатель считал «уделом русского народа» и критиковал его за недооценку церкви в произведениях. 16 16 Леонтьев К. Н. О всемирной любви христианской // Русская идея. М., 1992. С. 148—170.

Леонтьев также полагал, что назначение России в том, чтобы не только сохранить свои достоинства: «Если Запад впадёт в анархию, нам нужна дисциплина, чтобы помочь самому этому Западу, чтобы спасать и в нём то, что достойно спасения, то именно, что сделало его величие, Церковь, какую бы то ни было, государство , остатки поэзии, быть может… и самую науку !..» 17 17 Леонтьев К. Н. Византизм и славянство // Россия глазами русских: Чаадаев, Леонтьев, Соловьев. С. 290.