Ангела Дакворт - Твердость характера. Как развить в себе главное качество успешных людей

Столь негуманную систему отбора сотрудники компании называли «прореживанием грядки». Скиллинг считал, что такая кадровая политика служит краеугольным камнем работы всей компании. Однако именно эта политика во многом и привела к тому, что в Enron поощрялись краткосрочные успехи и победы любой ценой, а также сложилась атмосфера нечестности и обмана.

Так настолько ли хорош талант, как мы привыкли думать? Являемся ли все мы талантливыми и одаренными в равной степени? На оба вопроса я отвечу отрицательно.

Способность быстро освоить большой объем материала и научиться чему-то новому – это, вне всякого сомнения, полезная черта, и некоторым это дается легче, чем другим. Но почему же я считаю неправильным то, что обычно мы лучше относимся к людям, одаренным от природы, нежели к трудягам? В чем недостатки таких популярных телешоу, как «Америка ищет таланты», «Х-Фактор» и «Дети-вундеркинды»? Что плохого в том, что мы разделяем уже семи-восьмилетних детей на «талантливых и одаренных» и всех прочих? Что плохого в конкурсах талантов?

Мне кажется, делая чрезмерный акцент на таланте, мы совершаем большую ошибку, потому что оставляем в тени большинство людей. Получается, мы подписываемся под заявлением, будто все остальные качества, включая упорство, гораздо менее значимы.

Вот вам для примера история Скотта Кауфмана. Офис Скотта находится через две двери от моего, а сам он типичный академический психолог. Большую часть своего времени он читает, думает, собирает информацию, занимается статистическими подсчетами и пишет. Его статьи печатают в научных журналах. Он знает множество сложных слов. Он имеет дипломы Карнеги-Меллон, Кембриджского и Йельского университетов. И в качестве развлечения он играет на скрипке.

Тем не менее в детстве Скотту учеба давалась непросто.

– У меня постоянно был отит, – объясняет Скотт. – Я плохо слышал и поэтому медленно схватывал информацию. Я всегда был в классе одним из отстающих.

Его оставили на второй год в третьем классе. Более того, его перевели в класс для неуспевающих детей. Потом школьный психолог попросил его выполнить IQ-тест, результаты которого были столь ужасными, что Скотта перевели в спецшколу для детей, испытывающих серьезные сложности в учебе.

Когда Скотту исполнилось четырнадцать лет, один наблюдательный учитель отозвал его в сторону и спросил, почему он ходит в класс для отстающих. До того самого момента сам Скотт нисколько не сомневался в той оценке его способностей, которую ему давали в школе. Он твердо решил, что у него нет таланта, и не ждал ничего великого от жизни.

Жизнь Скотта изменилась после встречи с учителем, поверившим в скрытый потенциал ученика. Прежде Скотту говорили: «Вот это потолок твоих возможностей, больше ты ничего не можешь сделать», но подход учителя был совсем другой: «Кто знает, на что ты способен?» Только тогда Скотт задумался – кто он. Действительно ли он – ребенок без будущего и ему суждено всю жизнь плестись в конце класса для умственно отсталых детей?

После этого Скотт записался во все кружки, какие были в школе. Он начал учить латынь. Петь в хоре. Участвовал в постановке мюзикла. Он не лелеял надежды добиться одинакового успеха во всем, но освоил то, чему учили в кружках. И понял, он – далеко не безнадежный.

Игра на скрипке давалась ему довольно легко. Его дедушка в течение полувека был скрипачом в оркестре Филадельфии, и внук попросил у деда помощи. Скотт начал играть на скрипке летом и занимался этим по 8–9 часов в день. Ему нравилось играть на скрипке, и он жаждал успеха: «Я хотел доказать, что в состоянии достичь поставленной цели. Хотел продемонстрировать это кому угодно. В тот момент мне было совершенно все равно, будет ли это скрипка или любое другое занятие».

Он делал успехи, и осенью того года его приняли в школьный оркестр. Если бы история на этом закончилась, она могла бы и не иметь никакого отношения к упорству. Но вот что произошло потом. Скотт начал репетировать еще больше. Чтобы иметь возможность подольше заниматься, он зачастую не обедал. Иногда он даже пропускал школьные уроки, чтобы подольше поиграть. В год окончания школы он уже был второй скрипкой в оркестре (то есть вторым по мастерству игры на скрипке во всем оркестре), он еще пел в хоре и получал самые разные грамоты и призы за успехи в области музыки.

К тому времени он уже очень хорошо учился и посещал массу кружков. Большинство его друзей ходили в классы для одаренных и талантливых детей, и Скотт хотел, чтобы его тоже туда перевели. Скотт мечтал рассуждать о Платоне, решать сложные проблемы и узнавать быстрее и больше. Но этому мешали результаты теста IQ, полученные несколькими годами ранее. Он вспоминает разговор, произошедший тогда со школьным психологом. Психолог нарисовал на салфетке кривую и, показывая на ее верхнюю часть, сказал:

– Это средний уровень. – Психолог перевел палец направо, выше по кривой, и продолжил: – Вот где ты должен быть, чтобы тебя перевели в класс для одаренных детей. – И, передвинув палец влево, где кривая понижалась, закончил: – Ты сейчас находишься вот здесь.

– Скажите, – спросил Скотт, – а бывает такое, когда достижения становятся важнее потенциальных способностей интеллекта?

Психолог отрицательно покачал головой и сказал, что разговор окончен.

Той осенью Скотт решил, что хочет заниматься вопросами так называемого «интеллекта», чтобы самому разобраться с этим. Он подал документы на курс когнитивистики, или науке о мышлении, в Университет Карнеги-Меллон, но получил отказ. Учитывая, что у него были блестящие оценки и много не входящих в обязательную программу предметов, Скотт понял, что причина – в его низких результатах «Академического оценочного теста».

– Но я решил не сдаваться, – вспоминает он. – Я сказал себе: я все равно добьюсь того, чего хочу. Я знаю, что хочу изучать, и меня ничто не остановит.

После этого Скотт прошел прослушивание для зачисления на оперную программу, которая была в Университете Карнеги-Меллон. Почему? Да потому, что на музыкальном отделении не придавали особого значения результатам «Академического оценочного теста». Здесь преподавателей больше интересовало исполнительское мастерство абитуриентов, и Скотта приняли.

В течение первого года обучения он в качестве дополнительного курса пошел на курс психологии. Потом он выбрал этот курс в качестве своей второй специализации. И чуть позже перевелся на отделение психологии. Скотт окончил университет членом Phi Beta Kappa [8] Привилегированное общество студентов и выпускников колледжей в США. .

Я, как и Скотт, прошла тест на IQ в начальных классах. Результаты теста были далеко не блестящими, и я не попала в классы для одаренных и талантливых детей. На следующий год меня тестировали снова (скорее всего, на повторном прохождении теста настоял мой преподаватель), и на сей раз результаты были лучше. Они показали, что я «одаренный ребенок».