Садхгуру - Внутренняя инженерия. Путь к радости. Практическое руководство от йога

Я никогда не был плаксой. Но теперь, в возрасте двадцати пяти лет, я сидел на холме Чамунди и испытывал такое экстатическое безумие, что слезы лились рекой – вся моя рубашка намокла!

Мне всегда было легко оставаться спокойным и счастливым. Я всегда жил, как хотел. Я вырос в шестидесятые годы, в эпоху «Битлз» и синих джинсов, прочитал свою долю европейской философии и литературы: Достоевского, Камю, Кафку и тому подобное. Но здесь я ворвался в совершенно другое измерение, о котором ничего не знал, и меня переполняло совершенно новое чувство – буйное блаженство, какого я никогда не знал и даже не представлял, что оно возможно. Я решил воспользоваться своим скептическим рассудком – и единственным его предположением было, что я просто слетел с катушек! Тем не менее это состояние было настолько прекрасным, что я ни за что на свете не хотел бы его потерять.

Я никогда не мог описать, что произошло в тот день. Возможно, лучше всего сказать, что я поднялся и не спустился. С тех пор я так и не спустился.

Я родился в Майсуре. Этот величественный город на юге Индии, известный своими дворцами и садами, когда-то был столицей одноименного княжества. Мой отец был врачом, мать – домохозяйкой. Я был младшим из четырех братьев и сестер.

Школа казалась мне скучной. Сидеть на уроках подолгу я не мог, поскольку было очевидно, что те материи, которые преподавали нам учителя, для них самих ничего не значили.

Четырехлетним ребенком я ежедневно просил нашу экономку, которая сопровождала меня в школу по утрам, оставить меня у ворот и не отводить в здание. Как только она уходила, я бежал в соседний каньон, наполненный невероятным разнообразием жизни. Я начал собирать огромный личный зоопарк насекомых, головастиков и змей; держал их в бутылках из медицинского кабинета моего отца. Через несколько месяцев родители обнаружили, что я вообще не посещал школу. Их явно не впечатлили мои биологические исследования. Экспедиции в каньон были названы бессмысленным копанием в грязи и строго-настрого запрещены. То, что я считал невообразимо скучным взрослым миром, не в первый и не в последний раз расстроило мои планы. Тогда я просто переключил свое внимание на что-то другое.

В более поздние годы я предпочитал проводить дни в лесу, за ловлей змей или рыбы, бродить по горам и лазать по деревьям. Я часто взбирался на самую верхнюю ветку большого дерева, прихватив немного еды и бутылку с водой. Покачивание ветвей переносило меня в состояние, подобное трансу; я как будто спал, но одновременно сохранял осознанность. На том дереве я терял ощущение времени. Я сидел там с девяти утра до половины пятого вечера, когда раздавался звонок, возвещавший об окончании школьных занятий. Значительно позже я понял, что уже на том этапе жизни я фактически медитировал, сам того не зная. Позднее, когда я впервые стал учить людей медитировать, это всегда была медитация с покачиванием. Конечно, в те далекие годы я даже не слышал слова «медитация». Мне просто нравилось, как дерево качало меня и приводило в состояние за пределами сна и бодрствования.

Я считал школу скучной, но меня интересовало все остальное: устройство мира, ландшафт, жизнь людей. Катаясь на велосипеде по грязным дорогам в сельской местности, я проезжал не менее тридцати пяти километров в день. К вечеру я возвращался домой, покрытый слоями грязи и пыли. Мне особенно нравилось мысленно составлять карты тех мест, по которым я путешествовал. Оставаясь один, я закрывал глаза и рисовал в своем воображении все, что видел в тот день: каждый камень, каждую скалу, каждое дерево. Меня увлекали разные времена года: как меняется земля от первой вспашки до урожая. Вот что привлекло меня к работам Томаса Харди – его описания английского пейзажа на много страниц. Я мысленно делал то же самое с окружающим миром. Даже сегодня это похоже на видео в моей голове. Я и сейчас при желании могу воспроизвести все, что наблюдал все эти годы.

Я был сдержанным скептиком. Когда мне было пять лет и вся моя семья ходила в храм, я непрерывно задавал вопросы, много вопросов. Кто такой Бог? Где он? Там наверху? А что такое «верх»? Спустя пару лет число вопросов только увеличилось. В школе сказали, что планета круглая. Но если планета круглая, как можно узнать, где верх? Никто никогда не мог мне ответить, потому в храм я так и не вошел. Меня просто сажали за порогом, где верующие оставляли обувь, под надзором дежурного. Он брал мою руку и не выпускал ее, пока занимался своими делами. Он знал: стоит ему отвернуться – и я убегу! Миновали годы, и я стал замечать, что из ресторанов люди всегда выходят с более радостными лицами, чем из храмов. Это меня интриговало.

И все же, будучи скептиком, я не принимал и этот подход к жизни. У меня было много вопросов обо всем, но я никогда не чувствовал необходимости делать какие-либо выводы. Я очень рано понял, что ничего не знаю. Это заставило меня с пристальным вниманием изучать все вокруг. Если кто-то давал мне стакан воды, я рассматривал его бесконечно. Если мне попадался лист, упавший с дерева, я разглядывал и его. Я всю ночь мог рассматривать темноту. Если я глядел на камешек, его изображение настолько сильно отпечатывалось в уме, что я знал каждую его сторону, каждую неровность.

Я также видел, что наш язык не более чем заговор, устроенный людьми. Когда кто-то говорил, я понимал, что люди всего лишь издают звуки, а смысл этим звукам придаю я. Тогда я перестал наделять звуки смыслом, и они зазвучали очень забавно. Я видел, как изо рта человека появляются узоры. Если я продолжал смотреть, человек просто распадался и превращался в сгусток энергии. И оставались одни узоры!

В этом состоянии абсолютно безграничного неведения почти все могло привлечь мое внимание. Мой дорогой отец, будучи врачом, предположил, что мне нужна консультация психиатра. Он сказал: «Этот мальчик все время смотрит на что-то, не мигая. Он сошел с ума!» Мне всегда казалось странным, что мир не осознаёт всей необъятности состояния «не знаю». Те, кто разрушает это состояние своими убеждениями и предположениями, совершенно упускают чудесную возможность узнать. Они забывают, что «не знаю» – это единственная дверь к поиску и знанию.

Мама велела мне внимательно слушать учителей. Я так и сделал. Я дарил им такое внимание, которого они не получили бы нигде и никогда! В те нечастые дни, когда бывал в школе, я смотрел на учителей, не отводя глаз, хотя обычно не понимал ничего из сказанного ими. По какой-то причине им это не нравилось. Один из учителей делал все возможное, чтобы добиться от меня объяснений. Но я молчал и молчал. Тогда он схватил меня за плечо и стал трясти. «Ты или божество, или демон!» – вскричал он. И добавил: «Думаю, что демон!»