Джим Лоулесс - Иди туда, где страшно. Именно там ты обретешь силу

Мы пообещали себе, что будем честными, не так ли? Так давайте посмотрим в лицо реальности. Неопределенность нашего существования внушает ужас. Мы не уверены, что избежим наводнения, не уверены, что выживет наша компания, не уверены, что, проснувшись поутру, не обнаружим, что кто-то уже съел все хлопья…

Нам это не нравится. У меня в семье любят животных, и у нас живут несколько питомцев. Они не так протестуют против неопределенности. Они живут настоящим. Они не ведают о своей смертности. Они даже не в курсе, как беспорядки на Ближнем Востоке влияют на цену барреля нефти и что это обязательно отзовется на цене ипотеки.

Люди же питают отвращение к вакууму определенности. Мы ищем какую-нибудь определенность и наполняем ею вакуум.

Обычно мы заполняем вакуум разными правилами. Мы очень стараемся избежать ужаса неопределенности.

Мы, люди, как правило, добры к окружающим – и нам нравится, когда в нас нуждаются, нравится защищать других, – поэтому мы рассказываем им «что и как» и делимся своими правилами выживания. И мы описываем ужасы, которые подстерегают их, если они нарушат правила. Хотя мало кто когда-либо действительно встречался с этими «ужасами». Мало кому хватило мужества укротить своего Тигра, тщательно все спланировать и смело действовать.

А неопределенность – это ведь не только негатив и упущенные хлопья. Неопределенность подразумевает также вероятность, что странная идея обернется колоссальным успехом, что разговор с начальником приведет вас к управлению новым отделом и удвоению оклада, что через пять лет о вас напишут книгу. Большинство людей не желают увидеть эту сторону неопределенности. Тигр нападает прежде, чем они получают шанс.

Следует побороть страх и тревогу, чтобы увидеть и положительную сторону. Придется упорно работать, чтобы избежать подводных камней (которые обязательно будут, если вы откроете самого себя и перейдете с трибун на ипподром, чтобы активно участвовать в жизни). Не зря движение за «позитивное мышление» как таковое заработало себе репутацию раздутой панацеи. Оно не обращает внимания на ту часть позитивного мышления, которая касается страхов и тревог (ведь тогда люди не будут покупать руководства по самопомощи). Однако укрощение Тигра подразумевает совладание именно со страхами и тревогой. Это работа требует мужества и героизма.

Тут я должен добавить, что для некоторых последствия того, чтобы бросить вызов кодексу, созданному в прошлом, были – в том самом прошлом – очень реальными. Например, если в детстве человека жестоко воспитывали (в физическом или эмоциональном плане), стратегия выживания, созданная им, чтобы справиться с ситуацией, может зафиксироваться в его кодексе и влиять на взаимоотношения с людьми и на жизнь в целом, пока он не исправит свой кодекс, совершив прыжок в полную зрелость. Зачастую для этого требуется время и профессиональная помощь. Впрочем, это возможно.

Но почему это влияет на нашу карьеру? Потому что мы сомневаемся в своей значимости и в самих себе, мы сомневаемся в поддержке коллег. Мы боимся показать, кем являемся на самом деле. Мы воспринимаем вышестоящих сотрудников или своих клиентов как «авторитетные фигуры». Устаревший кодекс правил ясно сообщает нам, как вести себя, чтобы выжить.

Однако представьте на минутку, что, изменив кодекс, вы увидели, что коллегам приятно вас поддерживать и даже начальство стремится помочь вам (ведь вы заработали их уважение как равные им, независимо от названия вашей должности). Представьте, какая представилась бы возможность, если бы вы бросили вызов рутинному кодексу.

Мы пользуемся кодексом, чтобы найти в мире смысл. Мы прибегаем к нему, чтобы справиться с неопределенностью. Он служит нам схемой действий в отсутствие какой-либо другой надежной карты.

Тигр создает кодекс, призванный спасти нас от страха и тревоги, остаться в зоне комфорта, но при этом он лишает нас свободы и ограничивает. Как долго вы позволите этому продолжаться?

Когда я впервые обсудил свою идею установления британского рекорда во фридайвинге, все члены международной ассоциации фридайвинга, с которыми я разговаривал (кроме двоих), недвусмысленно выразили свое отношение к моим шансам на успех. Они учли свой собственный опыт и опыт других людей, смешали это со своими правилами в отношении ими же придуманных ограничений и создали кодекс, как действует фридайвинг. Однако никто и понятия не имел, как работает фридайвинг. Теории – да. Наука? Нет. Мы даже не знаем наверняка, помогает адаптация сердечно-сосудистой системы погружению или мешает.

Эксперты в один голос утверждали, что задуманное мной невозможно. Они были хорошими и добрыми людьми. Все они держались определенности. Только те двое итальянцев, с которыми вы уже встречались ранее, не разделяли общий кодекс. Благодаря смелому поступку, который привел меня к Андреа и Расте, а также благодаря спортивному эксперту Джону Питтсу (который помог мне и с верховой ездой) и благодаря Дебби Меткалф, режиссеру фильмов о фридайвинге, – я убедился, что правила можно нарушать и разрушать.

Когда дело дошло до моего желания выступать на скачках, все связанные с верховой ездой люди, с которыми я разговаривал (за исключением двух), тоже ясно выразили свое отношение к моим шансам на успех. Они тоже исходили из кодекса. Они заполнили неопределенность, окружающую мои шансы, используя свой кодекс правил. Они были хорошими и добрыми людьми. И опять держались определенности. Одна Ги знала, что правила – фальшивка.

Какие правила? Правила не правят миром! Никаких заведомых правил не существует. Это огромная фикция. Иллюзия, которой придерживается множество людей. Никто не знает, что вы можете или не можете сделать. Никто! Пренебрегая фикцией, вы получаете шанс на победу.

23 ноября 1976 года Жак Майоль, великий первопроходец фридайвинга, чья история послужила вдохновением для создания фильма «Голубая бездна» (The Big Blue), установил мировой рекорд в 100 метров. Немыслимый подвиг. Врачи говорили, что на глубине в 100 метров, вероятно, его раздавит давление толщи воды (там давление в 11 раз больше атмосферного).

Однако рядом с Майолем во время погружения было восемнадцать аквалангистов со снаряжением и трое ныряльщиков без снаряжения. А его команда на платформе состояла из семи человек. В 2010 году я спускался на глубину 101 метр в сопровождении одного аквалангиста со снаряжением (это был оператор с камерой, снимавший только до глубины 40 метров). Еще один ныряльщик без снаряжения встречал меня на глубине 30 метров на обратном пути, а команда на платформе была из двух человек. Технические новшества, появившиеся с 70-х годов, незначительны. Если что и усовершенствовалось, так это мысленный кодекс правил – ужасы и защитный вымысел человеческого разума.