Елизавета Бабанова - К дзену на шпильках. Как создать новую жизнь и дело мечты с нуля

Олимпийское золото мне уже не грозило, но все еще был шанс на бронзовую медаль за отвагу. «Пора падать», – скомандовало что-то глубоко внутри меня. Сознание отделилось от тела. Тело развернулось к лестнице боком, а мозг приготовился к страшному удару справа. Но вместо того, чтобы отчаянно рухнуть и распластаться по лестнице, тело как-то притормозило, развернулось и приземлилось пятой точкой ровно на третью ступеньку.

Мне было сложно поверить, что все это оно провернуло без переломов и даже без царапин. Через несколько секунд в переулок ворвались ребята с обеспокоенными лицами. Они наперебой кричали: «Ты в порядке?» Саша с Мишей на русском, Лео – на английском.

– Ага, – ответила я и уже расстегивала ботинки, приговаривая: – Больше на эти колеса я не встану.

И тут нас накрыл безудержный хохот на грани истерики.

Я окончательно стянула бутсы и сказала: «Оставшийся день хожу пешком». То ли благодаря симпатии, то ли по причине животного страха Лео сказал, что это мудрое решение, и тоже разулся. Саша и Миша покатили дальше, а мы босыми спустились с горки, пересекли Оушен-Авеню и пошли гулять вдоль океана.

Послеполуденное нежное солнце, широкое побережье Санта-Моники, где мы легко потерялись в толпе, итальянец Лео, держащий меня за руку, – это был первый действительно замечательный день с тех пор, как я приехала в Америку.

Но главное среди всего этого было то, что я была жива!

Живаааааааа!

В понедельник я проснулась и поняла, что пора что-то менять. Общение с ребятами показало мне, что я упускаю половину того, зачем я приехала в США.

Учеба к началу ноября у меня налаживалась. Я уже понимала почти все слова и наконец-то начала получать четверки, а иногда и пятерки. Чем лучше становился английский, тем выше были оценки.

Куратор направила меня к школьному counselor, той женщине, что ввела меня в курс дела на первой неделе учебы и познакомила с учителями.

Я поделилась, что уже справляюсь с нагрузкой и хочу повысить планку и перейти в другой класс, чтобы к концу года закончить школу.

– Но вам же всего шестнадцать, – возразила counselor. – Если я переведу вас, вы будете учиться вместе с теми, кому 18–19 лет.

Мне было, конечно, страшновато. Меня и со сверстниками мало что объединяло, они все казались мне в 1000 раз круче, чем я. А выпускники мне вообще казались небожителями. Но я хотела получить диплом, ведь какой смысл был целый год провести в Америке и вернуться в Россию без него.

– Ничего, я справлюсь, – ответила я. Тем более я уже начала задумываться о том, чтобы как Глория остаться здесь, а для этого мне нужен был диплом.

Counselor изучила список предметов, которые я прошла в ивановской школе, и спустя три дня постановила: я могу перескочить сразу два класса. И, если буду хорошо учиться, то у меня есть все шансы на диплом и выпускной. Это было первой хорошей новостью.

Второй хорошей новостью было то, что меня приняли в теннисную команду. Заниматься теннисом в России было очень дорого. А тут такой шанс – теннисный корт был на территории школы, а занятия бесплатными. Ну и мооооожет быть, мне хотелось совсем чуть-чуть произвести впечатление на Лео и при следующей встрече сказать, что я играю в команде.

Но когда я увидела, как тренируется женская команда, я испугалась и расстроилась. Испугалась, потому что мне предстояло играть с ними. Играли они как профессионалы. Мячи летали со скоростью, которую раньше я видела только по телевизору. А расстроилась потому, что поняла, что никогда не вытяну даже близко к их уровню.

Тренер команды была невероятно добра ко мне и начала учить азам: как держать ракетку, как правильно стоять, удар слева, удар справа. Каждую тренировку она давала групповое задание девочкам, а потом 15 минут нянчилась со мной. После занятий я часто оставалась играть у стены, оттачивая новые навыки. По выходным просила, чтобы меня отвезли на час постучать у стенки. Ведь уже через несколько месяцев нас ждал теннисный сезон, а значит, и игры с командами других школ. И мне страшно не хотелось подводить моего тренера и команду.

У меня появились две подруги – Кирстен из Новой Зеландии и Гретта из Германии. Еще были две русские девушки – Леся и Катя, но их программа длилась всего полгода.

Мы впятером с восторгом смотрели на девочек из танцевальной команды – в коротких юбках, которые демонстрировали идеальные ноги, с укладками и красивым макияжем – и понимали, что все внимание ребят всегда будет на этих красотках, а не на нас. Я и в ивановской школе не была особенно популярна, что уж говорить о калифорнийской.

Но мы делали то, что было в наших силах. В моих силах было хорошо учиться и пытаться освоить теннис. Он дал мне надежду на общение и спортивные поездки за пределы Чино.

Событие, которое изменило течение моей жизни в Калифорнии, а возможно, и судьбу, началось с очередного мероприятия для студентов по обмену. Нашу группу привезли в городок Империал Вэлли, чтобы мы побыли в других семьях и сходили еще на один Homecoming бал в местной школе. A вы помните, где уже слышали название городка Империал Вэлли? Да-да, именно там жил Лео.

Новая семья тепло встретила меня у порога. Отца семьи звали Лэрри, маму Джэнет, у них были сын – семнадцатилетний Шейн и дочь – семилетняя Наоми. Джэнет работала учительницей младших классов, а Лэрри – инженером. У них был дом с тремя спальнями и большой гостиной. Когда я зашла в гостиную, меня поразило, что центральное место занимал не телевизор, как у Ли́сы, у которой, казалось, вся жизнь вращалась вокруг него, а пианино. Рядом с пианино стояла гитара.

Меня тут же принялись кормить. Я впервые попробовала мексиканскую еду – энчилады с курицей, авокадо, рисом и острым соусом. Еда была не из полуфабрикатов, как обычно в моей семье. Ничего вкуснее на тот момент я в Америке еще не ела. Я с удовольствием съела двойную порцию. За обедом мы начали тепло знакомиться. Потом все вместе убрали обеденный стол и перешли в гостиную.

Я спросила:

– У вас кто-то играет?

– Мы иногда балуемся, – пошутила Джэнет, а Наоми села и сыграла «Собачий вальс».

– Можно? – спросила я.

– Ты играешь? Конечно, сыграй нам что-нибудь, – с энтузиазмом воскликнули они.

Я сыграла мой любимый вальс до минор Шопена. В некоторых местах я сбилась, но, когда закончила, они хлопали так, как будто ошибок и не было. Так моей игре радовались только бабушка с дедушкой. Мне кажется, именно Шопен открыл наши сердца друг другу. Я перевела взгляд и увидела стеллаж, на котором от пола до потолка были сотни аудиодисков.

– А что вы слушаете? – спросила я.

– А это Лэррина коллекция классической музыки, – ответила Джэнет.