Руби Уэкс - Счастливые люди правильно шевелят мозгами

А еще я недавно узнала, что ученые открыли некий сморщенный, похожий на мешочек организм, который состоял из одного лишь рта и не имел ануса (честное слово, я не сочиняю!), поэтому пища поступала и выходила из одного и того же отверстия. Организм назывался Saccorhytus coronaries. Как выяснилось, он наш родственник, хотя и существовал 540 миллионов лет назад и уже давно вымер (ученые нашли окаменелость). Вот еще одна причина не зазнаваться.

Чарльз Дарвин писал: «Почему мысль, будучи мозговым явлением, чудеснее гравитации, материального явления? Причина лишь в нашей надменности, гордыне и восхищении собой».

Человечество началось с одноклеточной протоплазмы, которая лепилась к скале (душераздирающее было зрелище). В таком состоянии мы, будущие люди, пробыли миллионы лет, а затем развились и стали водорослями (не очень-то впечатляющий рывок). Позже мы прошли стадию мха (да, знайте, вы состоите в родстве с вон той плесенью, которой поросли лежалый бутерброд и старый йогурт). Затем мы стали паразитами, после чего превратились в медуз, червей, бесчелюстных рыб, потом в акул (дельцы с Уолл-стрит остались на этой стадии). Период «рыбы, вышедшей на сушу», то есть амфибии, закончился, когда мы сменили плавники на лапы и выбрались из воды. После этого нас было уже не остановить. На стадии ранних млекопитающих мы слегка смахивали на хомячков и проводили время, путаясь под ногами у динозавров. Затем – бац, роковая случайность! – на Землю упал метеорит. Те из нас, кто уцелел, продолжали развиваться. Остальных раздавило.

Где-то 40–25 миллионов лет назад мы превратились из простых обезьян в орангутанов, а из них в шимпанзе. Примерно 6 миллионов лет назад мы освоили прямохождение и стали Homo, людьми.

Однако современным человеком разумным, Homo sapiens, мы были лишь последние 200 000 лет. Мы были и до сих пор остаемся высшим звеном развития эволюции. Это не означает, будто мы, современные люди, безупречны. Мы вовсе не расстались с прежней примитивной оснасткой: те давние, древние рептильные черты сохранились и живут у нас в мозгу. Поэтому на сегодняшний день любой человек, и вы, и я, отчасти дикарь, а отчасти гений. Древняя часть дала нам способность дышать, глотать, чихать, сгибаться, то есть основные умения. В первобытные времена книга «Ешь, молись, люби» никогда не стала бы бестселлером – тогда больше шансов было у книги «Ешь, совокупляйся, убивай».

Нашему мозгу млекопитающего 100 миллионов лет (что дает нам значительное богатство эмоций и способность привязываться). Примерно 200–500 тысяч лет назад область мозга, известная как неокортекс, или новая кора головного мозга, начала стремительно расти и подарила нам умение планировать, управлять собой, контролировать собственные импульсы и осознавать себя. С помощью этой более развитой и сложной части мозга мы научились говорить, пользоваться символами, решать задачи и воображать будущее. Но появились и минусы: мы начали беспокоиться и размышлять на тему «а что, если?», прокручивая в голове возможное развитие событий. И это не говоря о матери всех тревог – знании о собственной смертности. Немудрено, что при таком наборе человечество – очень нервная раса.

Судя по всему, говоря терминами эволюции, каждый раз, когда мы делаем шаг вперед, в чем-то мы совершаем несколько шагов назад. Эти эволюционные заминки происходят не только с людьми, но и со всеми живыми существами. С моей точки зрения, хуже всего пришлось бедняге жирафу. У него не развились когти, острые зубы или прочный панцирь, поэтому жирафу требовалась какая-то черта, которая спасла бы его как вид от исчезновения. Такой чертой стала удивительно длинная шея. Теперь жираф мог есть листья с верхушек деревьев, куда не дотягивались другие животные. Это был шаг вперед. А шаг назад заключался в том, что, если обладатель такой длинной шеи падал, ему было уже не подняться.

Таких «сомнительных сделок» в истории эволюции было бесчисленное множество. Например, миллионы лет назад, когда тропические леса исчезли из-за сдвигов земной коры, в Восточной Африке сформировалась Африканская геологическая платформа и обезьяны обнаружили, что остались без привычных им деревьев. Поскольку теперь они жили без джунглей, у них отпала необходимость перелезать с ветки на ветку и… оп-па! Появилось прямоходящее двуногое существо. Подозреваю, кто-то из обезьян решил, что на двух ногах ходить лучше, чем на четырех. Теперь, когда руки у нас освободились, мы получили возможность изготавливать орудия и (что еще важнее) украшения, а также преодолевать пешком большие расстояния. Мы были вынуждены ходить много и быстро, потому что жаркий климат заставлял нас ходить по земле так, чтобы не обжечь ноги.

Еще один огромный подвох прямохождения заключался в том, что отныне роды давались женщинам трудно и болезненно (лично я не заметила, ну да ладно). Когда дамы еще передвигались на четвереньках, рожать было легче, но, когда они встали на две ноги, таз сделался у́же, поэтому вытуживать наружу ребенка больнее, чем пасовать мяч в пляжном волейболе.

Повторю еще раз: теперь, когда я знаю, что мой мозг принимает решения, которые я сама не осознаю, мне легче удерживаться от неправильных решений, которые принесут мне лишь неприятности. Но часть проблемы в том, что разные области мозга не действуют заодно.

Когда человечество было еще молодой расой, жизнь была прекрасна – если не считать угрозы быть съеденным хищниками или замерзнуть в Ледниковый период. В обезьянью эпоху мы жили племенами, в которые входило от тридцати до полусотни человек, причем большинство состояло в родстве или как минимум хорошо знало друг друга. В племени обычно царила дружелюбная обстановка. В таком окружении можно было доверять друг другу, потому что почти у всех членов племени были общие гены. Конечно, была и оборотная сторона: такое близкое родство неминуемо приводило к близкородственному скрещиванию, и дети нередко рождались уродцами – то анацефалами с половинкой черепа, то с перепонками между пальцев на ногах.

То были прекрасные времена охоты и собирательства, и они продолжались много тысяч лет. Мужчины выполняли грязную работу: вооружившись копьями, охотились на будущий обед. Женщины собирали ягоды и чистили коренья (это было задолго до феминизма, сами понимаете). Никто не жаловался, главным образом потому, что в те времена мы еще не умели говорить; язык еще не был изобретен. Если мужчина хотел завести отношения с женщиной, он совершал налет на соседнее племя, притаскивал даму из соседнего племени в свою пещеру за волосы, совокуплялся с ней и, скорее всего, больше о ней не вспоминал и визиты не наносил. В общем, времена были не очень романтичные, и день святого Валентина еще не придумали.