Ольга Маховская - Любовь выбирает отчаянных

Есть, конечно, но это, как правило, под старость, когда мужчине самому позарез нужна опора, забота и снисходительность. Счастье Милы было впереди.

Я попросила Клаву поделиться подробностями переписки. О чем писала, как называла своего корреспондента, договаривались ли о встрече? Хотелось понять, что особо задело Ленчика.

– Что тут говорить? На черта он мне нужен? Мы с Ленчиком жили душа в душу. Но он такой гордый! – отмахивалась Клава, не видя смысла выискивать правду в словах.

Клава настаивала на версии Милкиной благотворительности:

– Какая разница, о чем я писала! У меня было задание писать такое, чтобы мужчине было приятно, чтобы он себя чувствовал счастливым. Чтобы знал, что его ждут. Чтобы верил в людей и любовь, – простодушно, как Федосеева-Шукшина из «Калины красной», описывала она свой роман в письмах.

– Но почему не пишет письма сама Милка? – все не могла взять в толк я.

– Она пишет, ей никто не отвечает! Она же некрасивая и толстая. Увидите ее – поймете…

Мила по старой дружбе бесплатно массирует Клаве спину. Восхищается ее телом, кожей, сетует, что ей самой не повезло. Клава это ценит. Нельзя же на добро не ответить добром? Милка пробовала сидеть на разных диетах, но только слабела.

– А при такой тяжелой работе нужно хорошо кушать. Я свою работу люблю!

В этом смысле она была счастливей многих своих подруг, которые от работы только скисали.

– Я говорю, – пусть чужую фотографию отправит, если ей хочется радовать пожизненно заключенных мужчин. Есть же фотографии актрис, можно кого-то из родственников.

– Но они же приглашают на свидание! Как можно обманывать…

– И вы уже ездили на свидание?! – ошарашенно спросила я. Уму непостижимо, как можно ездить на откровенную случку к дядькам с опасным прошлым и чужим запахом!

– Нет, что вы, я же замужем! – с досадой ответила Клава.

– Так что же вы голову морочите мужику? Ему же все равно, какую женщину иметь, все лучше, чем никакой. Дородная Мила – прекрасный вариант. Разок бы съездила, сразу бы в голове ясность наступила. И у него, и у нее. Что же вы, совсем на подруге крест поставили? А она, можно сказать, мужа у вас отбила.

– Нет, – уверенно и спокойно возразила Клава с лукавством Ларисы Голубкиной, – Ленчик Милку не потянет.

И залилась задорным смехом. Наверное, представила Ленчика и Милку в пикантной ситуации, и получилось смешно и маловероятно.

Короче, муж от Клавы ушел, и его нет уже два дня. В милицию Ленчик позвонил сам, чтобы не искали. И Клава вернулась в образ Ренаты Литвиновой, видимо, наиболее актуальный в текущем сезоне:

– Это так серьезно! Что же мне делать? – глаза ее все время уезжали куда-то вдаль, а голос не попадал в ударения. Манеру она переняла точно. Да это и нетрудно: три аккорда. Зэки, кстати, таких краль, как Рината Литвинова, любят, если не сказать, боготворят. Но близко не подходят – богиня!

Я предложила следующий план действий:

– Для начала нужно навестить Милу. Посмотрите, нет ли там на самом деле вашего мужа. Отдайте ей письма. Это будет обозначать ваш окончательный выход из игры. Вам нужно согласовать с Милой версии вашей переписки с зэком. Потому что муж, может, у нее и не живет, но поговорить к ней придет, это точно. Когда мужчины ревнуют, они интересуются подробностями и деталями. Эх, уж больно далеко завели вас фантазии!

Ругать Клаву было бесполезно. Тем более что на этот раз она пришла ко мне в винтажном крепдешиновом платье пятидесятых годов, пестром, как с полотен экспрессионистов, с темно-коричневым лакированным клатчем, ручки накрест, и я, потеряв надежду сфокусировать ее взгляд и установить зрительный контакт, сама вперилась в диковинные вещи. Такая редкость! По сравнению с историями разлук и разводов.

Так получилось, что Мила опередила Клаву и пришла сама. Явилась ей на глаза вся заплаканная и растрепанная, ревела белугой, мыча и тыча в письмо. Клава пыталась то в письмо заглянуть, то Милку ласково приобнять, но все как-то неловко выходило. Совместить эти действия было невозможно: Милка сотрясалась, как стиральная машинка старого производства, а вместе с нею вибрировало и влажное от слез письмо.

– Он написал! – тыкала своим толстым пальчиком-сарделькой в лист несчастная женщина.

– Кто? – сердечно интересовалась Клава.

– Он! Мужчина, – то ли жаловалась, то ли обижалась Милка.

Можно было подумать, что она получила известие о гибели старого друга, своей первой любви. А оказалось ровно наоборот! Трудно представить потрясение женщины, которой годами никто из мужчин слова доброго не говорил. Милке не просто написал из зоны живой-здоровый мужик, но он написал, что она ему очень понравилась ! Да что там, что он в нее влюбился с первого взгляда!

Таких слов женщина иногда ждет всю жизнь. Представить, что это написал человек из шкурных соображений или от отчаяния, тоже по принципу «хоть бы кто», Милкины мозги отказывались. Она так верила, так надеялась, да нет, она точно знала, что когда-нибудь это произойдет! Такова уж сила женского желания. Дефицит мужского внимания доводит бедных женщин до галлюцинаций. Меж тем для женщины опытной и многократно любимой в таком признании нет ничего особенного. Да и вправду, пишут их под копирку лагерные умельцы, чтобы заработать себе на пачку сигарет.

Поэтому Клава среагировала на письмо по-простому:

– Мила, ты меня прости, конечно, но хватит. От меня муж ушел из-за твоих идиотских писем. Я как раз хотела идти к тебе на разговор.

Клава говорила строго, как актрисы из старых военных фильмов.

Милка искренне изумилась: «Как ушел?» А потом, большая и успешная, как мы видим, специалистка в любви, заметила себе в оправдание:

– Если бы любил по-настоящему, не ушел бы!

– Да ну тебя!

Клава достает из бельевого шкафа пачку писем, из-под самого низа, из-под стопки простыней, и сует Милке:

– На! Забери! Пиши ему сама! И Ленчику скажи, что это твоя идея и твой мужик! Слышишь?!

Клава пошла в атаку и требовала от Милки публичных признаний.

Милка стала соображать: случилось что-то неладное, и это серьезно, но перейти на более спокойные обороты уже не могла и снова, как сейчас бы сказали, неудачно припарковалась:

– Бедная, теперь и ты такая же одинокая, как я!

Она суетливо перебрала Клавино богатство – письма, достала фотографию зэка и посмотрела на нее с состраданием, как смотрят на фотографии покойников.

– Я помню, ты говорила, что он похож на твою первую любовь, – Милка пыталась вернуть Клаву в пучину сентиментальных чувств.

Поставила фотографию за стекло серванта, как портрет родного человека. Как будто она у себя дома. Теперь-то они с подругой в равном положении: две одинокие, но ищущие женщины.