Светлана Бочавер - Жизненное пространство семьи. Объединение и разделение

Более того, люди охотно используют метафоры и для описания самих себя: иногда это Сама серьезность, Принцесса, иногда – Ежик, Мартышка, Взъерошенный котенок, Мамонтенок, Поросенок. Разброс представлений о себе отражается в выборе тех персонажей и образов, которые взрослые участники исследования используют в самоописаниях: Рассказчик, Шут короля, но также – Выжатая половая тряпка, Селедка в бочке под шубой, Рассеянный с улицы Бассейной, Монстр-убийца, Тигр, Лев, Волк, Медведь.

И в этом нет ничего удивительного, потому что никто не отменял метафорическое правополушарное мышление человека, просто ценится оно в нашей культуре ниже. Но это не значит, что оно не важно. Поэтому каждого человека можно рассматривать в контексте его жизни – как имеющего тело, обладающего личной территорией и предпочитаемыми местами, обладающего любимыми вещами и талисманами, верящего в приметы и знаки, привязанного к другим людям, заботящегося о домашних животных, а также ведущего дисциплинированно дневной или богемно ночной образ жизни. И что останется от личности, если мы лишим ее всех этих особенностей бытия?

Бездомность, скитальчество, неприкаянность – наказания, которые говорят о том, что человек не стал тем, кем должен был бы стать. Множество литературных персонажей и архетипических образов ассоциируются в первую очередь с тем, что у них нет своего места, нет пристанища: это и Демон, и Мельмот-Скиталец, и Вечный Жид. Они вне времени и места, но также и за пределами личного счастья.

Многолетняя исследовательская и терапевтическая практика авторов позволила заключить, что описывать личность посредством атрибутов ее практической, конкретной жизни – это очень показательно. Каждый человек может быть рассмотрен (уж раз он и сам так себя описывает!) как целостность телесных качеств, личной территории, вещей и принадлежностей, социальных привязанностей и способа организации режима своей жизни. Только понимая все эти составляющие, мы может понять другого человека.

Несовпадение по фазе режима жизни может быть достаточной причиной для того, чтобы люди перестали общаться. Можно жить на одной территории, но фактически не взаимодействовать, как это происходит с ночными и дневными видами. Не воспринимая пищу друг друга, можно перейти на отдельное приготовление и питание, и тогда отомрет обычай совместных ужинов. Значит ли это, что общение полностью зависит от привычек?

Конечно же, нет. Потому что, к счастью, каждый человек имеет множество бытийных языков. Можно хронически опаздывать на свидания, но компенсировать эту обидную для близких привычку умением слушать или кулинарными комплиментами.

У каждого человека есть свои предпочтительные бытийные языки общения и техники жизни. Хорошо, если эти языки разные и ребенок получил в детстве доступ ко многим из них: нужно, чтобы проб и ошибок было много. Однако иногда бывает так, что ограничение опыта и жизненных условий не дает этому языку появиться. Например, девочка росла в бедности, и ей не хватало платьев, кукол и бантов. Можно ожидать, что во взрослом возрасте ей будет труднее научиться адекватно одеваться, и она иногда будет путать деловой и вечерний стили. Впрочем, всему можно научиться, если захотеть.

Нам кажется, что все то, что человек считает своим, с чем он себя отождествляет, удобно называть психологическим пространством личности и изобразить на следующем рисунке.

Рис. 1. Структура психологического пространства личности

Почему это пространство мы называем психологическим? Да потому, что, кроме территории и физического пространства, в него входит также само человеческое тело (которое, впрочем, тоже имеет пространственные характеристики – массу, объем, высоту-ширину и так далее; от собственного тела отсчитывается расстояние до всего остального). Психологическое пространство включает также вкусы и предпочтения, режим жизни, который определяет время, порядок, продолжительность пользования жизненной средой; других людей, которые влияют на человека, подчиняя его себе или служа авторитетом; любимых домашних животных, которые честно отрабатывают свой хлеб; личные вещи, которые связаны с его образом жизни. Все это несет отпечаток личности своего владельца и все может описываться привычными нам, неизвестно когда возникшими пространственными метафорами: вкусы мы называем низменными или возвышенными, время ограничиваем сверху или снизу, друзей и родственников обозначаем как близких или дальних ( Нартова-Бочавер , 2008 в ).

Как человек формирует и укрепляет свое психологическое пространство? Отчего он отождествляет себя с теми атрибутами своего существования, которые, вообще говоря, могут принадлежать многим?

Очень давно один из основателей зоосемиотики, знаменитый ученый Якоб Икскюль отметил, что для любого живого существа окружающий мир существует лишь в том аспекте, который отвечает его потребностям. Потребности побуждают живой организм, в том числе и человека, замечать только то, в чем он нуждается, и как бы «помечать» эти объекты, планируя их дальнейшее использование. Многие живые существа могут подолгу выжидать, пока в окружающем мире не появится интересующий объект, и быть совершенно безразличными к остальным явлениям. А заметив нечто важное, существо вступает во взаимодействие с ним, настигает, съедает или присваивает как-то еще. Мир восприятия и мир действия, таким образом, существуют во взаимном соответствии друг с другом.

Нечто похожее происходит и у нас, людей, только, оценивая объекты мира, мы добавляем в эту оценку еще и собственный опыт, личное мнение. Когда некто думает о предмете, соотнося этот процесс с эпизодами собственной жизни, то можно сказать, что он открывает внутренний, только для него действующий смысл предмета. Это явление называется сигнификацией – означиванием. Удивительно, но даже такие сухие предметы, как буквы, оказывается, могут предпочитаться, если входят в состав имени человека; уже описан необычный феномен «присвоения букв».

Многие люди бессознательно отсчитывают время от даты своего рождения, и ось времени также делится на две части, актуальную и иллюзорную. Таким образом, субъект с его желаниями и пристрастиями всегда принимает участие в конструировании всех средовых явлений. Кто-то связывает мед с кутьей на похоронах, а кто-то – с каникулами на пасеке. Понятно, что мед будет вызывать разные ассоциации, приниматься или отторгаться. Соответственно любой объект, который оказывается внутри психологического пространства или вне его, может восприниматься как свой, дружественный, или как чужой и угрожающий. Ни один объект не имеет для разных людей одного и того же смысла. Наделение значением предметов и явлений собственного бытия происходит в процессе взаимодействия с миром, и ни одна бытовая привычка не может быть понята без истории ее возникновения, в момент своего появления означавшей ответ на какой-то важный вопрос или удовлетворяющей конкретную потребность, но позже оторвавшейся от первоначального контекста, который вообще может забыться. «Расколдовыванием» людей, не всегда понимающих свои действия, занимается практическая психология разных направлений, особенно – психоанализ.