Диана Акерман - Всеобщая история любви

Для греков мастурбация была не пороком, а отдушиной, о чем имеется множество упоминаний в литературе… Милет, богатый торговый город на побережье Малой Азии, был центром производства и экспорта того, что греки называли «олисб», а более поздние поколения менее благозвучно – «дилдо»… Этот появившийся в древнегреческую эпоху фаллоимитатор изготавливался из дерева или из кожи, которую чем-нибудь набивали. Перед использованием его обильно смазывали оливковым маслом. Среди дошедших до нас литературных свидетельств III века до н. э. есть небольшая пьеса, представляющая собой диалог между двумя молодыми женщинами, Метро и Коритто. Он начинается с того, что Метро пытается позаимствовать у Коритто ее дилдо. Коритто, к несчастью, одолжила его другой подруге, которая, в свою очередь, одолжила ее другой.

Думаю, можно с уверенностью предположить, что жизнь в браке была далеко не счастливой и редко становилась для кого-то из супругов средоточием любви. Мужчины могли заводить интрижки открыто, тогда как женщинам приходилось делать это тайком и как придется, в зависимости от обстоятельств.

Кроме того, в отличие от других древних культур, у греков существовало почитание двух богов любви – Афродиты и Эроса. Идея любви играла в их жизни такую важную роль и настолько их волновала, что им требовалось целых два штатных, на полный рабочий день, бога, чтобы обращаться к ним с просьбами или их винить. Согласно Гомеру, к Троянской войне привела шутка, которую Афродита сыграла с Еленой. Любовь была настолько непроизвольным и сильным чувством, что она не могла не иметь какого-то потустороннего происхождения. В своей книге «Происхождение сознания в процессе краха бикамерального разума» (The Origin of Consciousness in the Breakdown of the Bicameral Mind) Джулиан Джейнс предполагает: то, что теперь мы называем «сознанием», или «рефлексией», доисторические люди слышали как своего рода приказ чревовещателя и воспринимали его как слова бога, говорящего им, что делать. Любовь приносила столько страданий, что невозможно было поверить в ее земное происхождение. Гомер, в отличие от позднейших греческих поэтов-лириков, не занимался исследованием психологии любви. Рассказанные как бы со стороны, с точки зрения проницательного наблюдателя, любовные истории Гомера повествуют о том, как, преодолевая трудности и расстояния, люди достигали своего, и их приключения заканчивались счастливо. Мы знаем, что у царя Менелая была молодая жена Елена и что, когда ее похитили, царь начал войну, чтобы ее вернуть. Но мы не очень-то знаем, какие чувства супруги испытывали друг к другу. И только Кристофер Марло, английский поэт XVI века, предположил, что Елена была настолько прекрасной, что ее «красота отправила в плаванье тысячу кораблей». Так из-за чего началась Троянская война – из-за любви к женщине или из-за того, что у царя украли его собственность?

О глубине любви мужчины к женщине лучше говорит греческий миф об Орфее и Эвридике. Орфей был сыном Аполлона и Каллиопы («возглашающей прекрасное слово», музы эпической поэзии), родившей его около реки Эвр во Фракии. Его отец был смертным, фракийским царем. Фракийцы были известны во всей Греции как искусные музыканты, и Орфея считали самым талантливым из фракийцев. Когда Орфей играл на лире и пел, перед ним не мог устоять никто – ни люди, ни животные и растения, ни неодушевленные предметы. Его музыка проникала во все формы материи, на уровне атомов и клеток, и он мог менять течение рек, передвигать скалы и деревья, укрощать диких зверей. От его пения уже зашедшее солнце могло взойти снова и покрыть жемчужной дымкой вершины холмов. В юности он был аргонавтом и спас своих товарищей от роковых чар сирен. Когда они запели свою жуткую, гипнотизирующую песню, гребцы поплыли к ним, однако музыка, которую заиграл Орфей, стала противоядием этому усыпляющему зову. Его чудесное, чистое пение помогло спутникам прийти в себя и осознать опасность, а затем уплыть в безопасные воды.

Мы не знаем, как он встретил Эвридику, не знаем никаких подробностей их романа, хотя он наверняка покорил ее пением. Она была нимфой, одной из юных девушек, живших в лесах и в пещерах. Нимфы были свободными духами самой дикой природы, порождениями Земли. Они охотились вместе с Дианой, пировали с Дионисом и проводили время со смертными, с которыми иногда вступали в брак. Однако у Орфея и Эвридики почти не было шансов насладиться супружеской жизнью. Вскоре после свадьбы Эвридика, гуляя по лугу, встретила распутного Аристея (одного из сыновей Аполлона), который набросился на нее. Эвридике удалось вырваться от него и убежать, но нападение привело ее в такое смятение, что по пути она не заметила спавшую на солнце змею. Эвридика наступила на ее хвост, змея обвилась вокруг ноги, укусила Эвридику в лодыжку, и девушка умерла. Через несколько часов Орфей нашел в поле ее тело. Убитый горем, он решил спуститься в подземное царство мертвых, отыскать там жену и вернуть ее. Ходил слух, что в подземное царство можно спуститься из пещеры Тенарон. Туда он и отправился, взяв с собой лиру. Путешествие, которое задумал Орфей, было страшным, но мысль о потере любимой была для него невыносима. К тому же он знал, что против его музыки не может устоять ничто на Земле. Он рассудил так:

Чем глубже в пещеру спускался Орфей, играя самую нежную, самую печальную песнь, тем большую силу обретала его музыка. Духи пещеры сжалились над ним и не причинили ему вреда. Печальный Харон охотно переправил его через реку Стикс. Охраняющий врата подземного царства Цербер, свирепый трехголовый пес, покрытый шерстью из змей, увидев Орфея, лег и позволил ему идти дальше. Своим чарующим горестным пением Орфей проложил себе путь в царство Аида. Там он пел до тех пор, пока земля не насытилась его голосом, – пел так прекрасно, что мертвые возрадовались, а тех, кого в наказание истязали, освободили от мучений на день, чтобы они могли послушать его голос. Царь и царица Аида были тронуты. Пение Орфея пробудило в них столь новые, неожиданные чувства, что они нарушили установленные правила, и их жестокие сердца умягчились. Так царь Аида оказал Орфею, первому из смертных, необычайную милость: ему разрешили забрать с собой супругу в мир света.

– Но только с одним условием, – предостерег царь Аида. – Тебе нельзя оборачиваться. Супруга может последовать за тобой в верхний мир. Однако если ты обернешься хоть раз, чтобы посмотреть на нее до того, как вы оба выйдете к свету, ты потеряешь ее навсегда.

Орфей согласился. Эвридику позвали, и он повел ее обратно по тому же пути, каким и пришел, распевая песни надежды и избавления, ибо ему снова удалось невредимым пройти мимо Цербера, переплыть реку Стикс и войти в пещеру. Там он начал подниматься по крутому склону, карабкаясь вверх по скользким камням. Опасаясь, что Эвридика может поскользнуться, Орфей искал для нее самый легкий путь. Чем выше он поднимался к выходу из пещеры, тем более исступленным и экстатичным становилось его пение. Наконец Орфей достиг вершины, и перед ним засиял яркий солнечный свет. Радостно обернувшись к Эвридике, он, к своему ужасу, понял, что обернулся слишком рано – до выхода на свет ей оставался последний шаг. Орфей наклонился к Эвридике, но та с криком «Прощай!» снова исчезла в подземном мраке. Обезумев от отчаяния, Орфей бросился за ней, нашел Харона и стал умолять перевезти его через реку Стикс еще раз. «Обратно меня везти не придется», – говорил Харону Орфей. Он воссоединится со своей супругой в смерти. Однако Харон был непреклонен. Целую неделю Орфей, рыдая, сидел на берегу, голодал, покрытый грязью и илом. Наконец он, в глубокой печали, вернулся во Фракию, где следующие три года блуждал один, пытаясь изгладить даже мысль о женщинах. Со временем он стал жрецом, исполняя нехитрые обязанности в маленьком сельском храме. Давший обет безбрачия, он одиноко играл на своей лире, и ему внимали растения и животные. Как всегда, его пение завораживало лес и трогало саму природу. И только менады – неистовые и неопрятные спутницы Диониса, – ненавидели певца, прежде всего за то, что он не участвовал в их оргиях и отвергал всех женщин. Музыка Орфея выводила менад из себя: она портила им настроение и вызывала нервную дрожь. Вспыльчивые, раздражительные распутницы с дикими пристрастиями, однажды утром менады замыслили убийство. Обнаженные по пояс, они затаились, поджидая его, около храма. Увидев Орфея, менады набросились на него с камнями и копьями, а потом разорвали на части голыми руками. Они вырвали ему руки и швырнули их в траву, затем стали дергать за ноги, а когда земля пропиталась кровью Орфея, они оторвали ему голову и бросили ее в реку вместе с лирой. Это могло бы стать его концом. Однако его лира, плывя вниз по течению, начала играть сама по себе. Она играла печальную погребальную песнь, а потом в оторванной голове Орфея чудесным образом начал шевелиться язык, и он запел погребальную песнь самому себе. Под ее звуки Орфей выплыл в море и исчез в волнах. А над ними медленно разносилась его печальная песнь.