Пол Лайнбарджер - Психологическая война. Теория и практика обработки массового сознания

На практике это означает следующее: выступающий по радио должен владеть языком врага в совершенстве, не важно, в письменной или устной форме, или он не должен делать никаких попыток скрыть свой акцент.

Что касается британских передач на Германию, например, то было обнаружено, что немцы предпочитают слушать дикторов, которые говорят по-немецки с британским акцентом, а не с венским или еврейским, который имели многие из них. Слушатели в Германии были так заражены нацистскими идеями и антисемитизмом, что ни один еврей, выступавший по радио, не вызывал у них доверия, не важно, какими бы убедительными ни были его аргументы или как бы красноречиво он ни говорил. Зато к речам тех дикторов, у которых звучали британские нотки, немцы прислушивались. Они готовы были слушать настоящих англичан, и, скорее всего, были бы разочарованы, если бы те вдруг заговорили на безупречном немецком. [5]

Более того, если диктор безупречно говорит на языке противника, у его слушателей возникает вопрос: «А как этот человек оказался в стане врага?» Изменник, в отличие от уроженца своей страны, вызывает неприязнь, поэтому изменнику надо быть очень талантливым человеком, чтобы преодолеть предубеждение своих соотечественников. Таким был лорд Хо-Хо, но он, по-видимому, обладал актерским талантом вкупе с гигантским даром убеждения, благодаря которому его слушатели верили, что хотя он и оказался на стороне врага, но искренне убежден в своей правоте. Прекрасный ведущий радиопередач, будь это ренегат, перешедший на сторону врага, или дружественно настроенный лингвист, в самом начале войны обычно вызывает у противника неприязнь, поскольку боевой дух этого противника очень высок, а население страны еще не задумывается над вопросом, какую сторону лучше принять. Только в конце войны или в тех случаях, когда люди теряют веру в победу своей страны, человек, который говорит им: «Приходите к нам! Видите? Я здесь, и мне хорошо» – имеет шанс быть услышанным.

Руководитель пропагандистского учреждения должен использовать своих людей с умом. Поручать человеку задания, с которыми тот не может справиться, – значит загубить талант, а может, и жизнь этого человека. От американского японца (нисея), который живет в Калифорнии, нельзя требовать, чтобы он говорил на японском языке едокко, насыщенном сленговыми словечками и выражениями. От солдата, имеющего языковое образование, нельзя ожидать, что он будет писать отличные тексты или станет хорошим радиокомментатором или актером только потому, что он хорошо говорит на языке врага. Если обычный человек возьмет в руки микрофон и почувствует, что у него есть аудитория (которая не может написать ему ругательные письма), то он начнет переоценивать результаты своей работы. Умный начальник старается видеть своих подчиненных такими, какими их видит враг; он хорошо знает, на что они способны. Если кто-то в совершенстве владеет языком противника, то слушатели будут подозревать, что он – изменник; если кто-то плохо говорит на этом языке, его будут считать «сапожником» или болваном. Тем не менее пропагандой занимаются живые люди, которые работают с текстами, написанными другими людьми, и, в зависимости от ситуации, надо использовать все их достоинства и недостатки. Поэтому долгосрочное планирование работы должно рассматривать имеющийся персонал как важный фактор при оценке ситуации.

Контрпропаганду можно считать ограничением в тех случаях, когда материальные силы врага растут. В этом как раз и заключается отличие психологической войны от других видов борьбы. Если идея, которую хотят донести до врага пропагандисты, принесет пользу, то оглядываться на то, что скажет противник, не обязательно. В условиях успешно развивающихся военных операций надо обращать внимание на вражескую пропаганду только в том случае, если она способна в чем-то помочь вашей. Иными словами, нужно замечать вражеские выпады только тогда, когда они содержат откровенную ложь или свидетельствуют о таком неприкрытом обмане своего собственного народа, что достаточно лишь немного подредактировать текст, и он станет годным для контрпропаганды. Основную же часть проблем трогать нельзя, особенно те, что касаются идеологии. Самых больших успехов пропаганда русских коммунистов и нацистов достигала в тех случаях, когда она касалась основных проблем повседневной жизни, когда же они пытались критиковать идеологию друг друга, то терпели полное поражение. Опровергать очень приятно, людям нравится возражать. Но самая лучшая пропаганда очень редко бывает контрпропагандой. Она использует просчеты врага, дискредитирует его достижения, но добивается успеха своими собственными средствами.

Но это вовсе не означает, что пропагандистская работа не нуждается в анализе. В каждом учреждении, занимающемся психологической войной, должна быть разведывательная группа, обслуживающая все операции. Если, например, враг обвиняет вас в том, что ваши летчики разбрасывают с самолетов отравленные конфеты (и подтверждает это, сбросив кое-где «ваши» конфеты, которые на самом деле были изготовлены и отравлены его ребятами, занимающимися черной пропагандой), не надо сразу объявлять его лжецом, ведь какое-то время вы не будете знать, разбрасывались ли такие конфеты или нет. Если командующий врага велел показать своим солдатам фотографии людей, которые сдались к вам в плен и были убиты (причем снимки весьма правдоподобны), не надо обращаться к этим солдатам с призывом сдаться, не послав им предварительно не менее правдоподобные снимки военнопленных, которые содержатся в хороших условиях. Если враг утверждает, что вы и ваши союзники грабите города и похищаете женщин, или обвиняет вашего союзника в том, что он ничего не делает, предоставив вам право сражаться в одиночку, было бы очень хорошо разбросать листовки, доказывающие, что обе ваших стороны воюют, активно помогая друг другу, или подготовить несколько радиопередач на эту тему.

Итак, следует считать пропаганду противника лишь частью общей психологической войны и использовать ее как фон, позволяющий лучше оттенить ваши достижения. Стоит только дать ему понять, что инициатива принадлежит ему, как ваша пропаганда начнет тащиться за ним. Расскажите народу вражеской стороны то, что его пропагандисты не смогут опровергнуть. Пусть он не спит ночами, ломая себе голову, что противопоставить вашим доводам. Пусть доводит до белого каления офицеров своих органов безопасности, приводя цифры, которые порадуют вашу разведку, чтобы уверить свой народ в том, что все идет как надо. По-настоящему хорошая пропаганда не беспокоится о том, что говорит контрпропаганда. Она никогда не признает вражеского пропагандиста порядочным человеком. Он уже по определению лжец. Ваши слушатели и вы – единственные порядочные люди на земле.