Владимир Бушин - Злобный навет на Великую Победу

«В авиационном полку Жуков, узнав на собрании офицеров, что здесь никто не расстрелян, приказал своему взводу охраны отобрать четырех офицеров и тут же с воспитательной целью расстрелять: вот, мол, как надо действовать согласно сталинскому приказу № 227!».

Но почему сразу четырех ни в чем невиновных? Для воспитательной-то цели хватило бы и одного. Почему офицеров, а не рядовых? Офицеры-то «дороже». И как же отбирали несчастных – по алфавиту? по национальности? по цвету глаз? И что значит «тут же» – прямо на собрании шлепнули и перешли к очередному вопросу повестки дня? А имя хоть одного расстрелянного нельзя ли узнать?

– Нет, в большевицкой феодально-крепостнической армии такие факты немедленно засекречивались.

– Да как же засекретить, если злодейство совершено на глазах множества людей?..

И вот подумайте, кажется, должны бы люди соображать, что если они не знают, когда Жуков стал заместителем Сталина, и других легко доступных для проверки фактов, то кто же им поверит, когда они вещают о делах будто бы «засекреченных», о людях безымянных, о фактах невообразимых, – не соображают!

А еще, говорят, Красная Армия была очень религиозной, поскольку 78 % населения (какая осведомленность и точность!) было верующим. Но даже Деникин свидетельствовал: «Религиозность русского народа к началу XX столетия несколько пошатнулась… Поступавшая в военные ряды молодежь к вопросам веры и церкви относилась довольно равнодушно. Командовавшие частями знают, как трудно бывало разрешение вопроса даже об исправном посещении церкви».

Когда Временное правительство ввело свои многочисленные свободы, то к причастию стало являться не более 20 % солдат. За последующие советские годы религиозность и народа в целом и армии уж явно не возросла. Во всяком случае, могу заметить, что за три года на фронте я ни на ком не видел креста, а ведь приходилось и в бане мыться, иногда и в реке купались. Был у нас на всю роту один верующий – ездовый Вася Клоков, милейший парень, но, увы, только один. Может быть, он и носил крест.

А декламация продолжается: «Постепенно и Сталин начал понимать, какая это громадная сила – единство русских, отстаивающих свое отечество. «Мы русские, с нами Бог!»

Прекрасно! Но эти возвышенные слова стали твердить лишь в нынешнюю пору, когда Бог не больно-то помогает русским, и ныне более уместен другой девиз: «На Бога надейся, а сам не плошай!»

В одной из последних серий, рассуждая о жестокости Второй мировой войны и не делая тут исключения для нашей армии, Правдюк объяснил это тем, что «Бог перестал влиять на ум и на сердца людей» (серия 81). Да, мы грешны. Но немцы-то! Без Бога – ни до порога. Гитлер свое длиннющее, похожее на скучную дипломатическую ноту обращение 22 июня 1941 года, зачитанное Риббентропом на пресс-конференции, начал так: «Немецкий народ! Национал-социалисты!..» и потом еще раз пять взывал к партайгеноссе, а закончил словами: «Да поможет нам Господь в этой борьбе!». И его приказ по войскам Восточного фронта в этот же день заканчивался так же: «Немецкие солдаты!.. Да поможет вам в этой борьбе Господь Бог!» Не помог. Хотя ведь и у каждого солдата на пряжке ремня красовалось крупными буквами «Got mit uns!»

А Сталин свое великое обращение 3 июля начал словами: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!..» И – ни слова о Боге. На пряжках, на знаменах наших тоже не было Его имени. Но достаточно было тогда сопоставить эти два обращения, чтобы понять, кому поможет Всевышний и чем закончится война. Бог не Микитка…

Кстати, частенько приходится слышать, что Сталин должен был обратиться к народу по радио в первые же часы войны, а он, видите ли – только 3 июля. Дескать, непростительно растерялся, не знал, что сказать. А когда первый раз выступил перед немцами собственной персоной Гитлер? 4 октября 41-го на митинге в «Спортпаласе», т. е. через три с половиной месяца после начала войны, – только тогда, когда пришел к выводу, что «противник разгромлен и больше никогда не поднимется!» А ведь война-то не была для него неожиданностью, он ее сам смастачил, и все карты были в его руках.

Но кого же именно из наших военачальников эти умники объявили невежественными и бездарными? Как кого? Ведь уже было сказано, – прежде всего, маршала Жукова. Ну, а с какой же стати – бездарный? А так, говорят, писал о нем Дэвид Глант в книге «Крупное поражение Жукова». Какой еще Дэвид? Американец, что ли? Да, да! Большого ума человек! Ну, во-первых, не Глант, а Глэнтц. А, во-вторых, вот что говорил другой американец, историк Гаррисон Солсбери в книге «Великие битвы маршала Жукова»: «Когда история совершит свой мучительный процесс оценки, когда отсеются зерна истинных достижений от плевел известности, тогда над всеми остальными военачальниками засияет имя этого сурового решительного человека, полководца полководцев в ведении войны массовыми армиями». А еще один американец, тоже Дэвид – Эйзенхауэр говорил: «Я восхищаюсь полководческим дарованием Жукова».

Впрочем, что нам эти американцы, все их Дэвиды и Недэвиды. Вот что писал о Жукове человек, который знал его многие годы, прошел с ним всю войну, вместе работал над планами сражений – маршал А. М. Василевский: «Г. К. Жуков, отличавшийся довольно решительным и жестким характером, решал вопросы смело, брал на себе полностью ответственность за ведение боевых действий; разумеется, он держал связь со Ставкой и нередко подсказывал ей целесообразное решение. К разработке операций Жуков подходил творчески, оригинально определяя способы действий войск. Думаю, не ошибусь, если скажу, что Жуков – одна из наиболее ярких фигур среди полководцев Великой Отечественной войны» (Дело всей жизни. С. 530).

Как же это вы, Правдюк, такой горластый патриот, а мнение какого-то безвестного америкашки предпочли мнению знаменитого русского маршала, одного из самых больших военных авторитетов Второй мировой? Да разве один Василевский из наших? А Рокоссовский! «У Жукова всего было через край – и таланта, и энергии, и уверенности в своих силах».

С мнением авторитетных людей надо, конечно, считаться, но и своим же умом шевелить надо, если он есть. Ведь Жуков начал военную службу рядовым в Германскую войну, стал унтер-офицером, заработал два георгиевских креста, в Гражданскую командовал кавалерийским эскадроном, потом четыре года – полком, шесть лет – дивизией, а маршалом стал не по должности, как Берия или Булганин, никогда в строю не служившие, а по войне. Словом, без единого пропуска прошел все ступени, все инстанции.

Л. Млечин, наставник правдюков и такой же головоногий, попытался найти хоть один пропуск: «После Халхин-Гола Сталин обласкал полководца, который привез ему (!) победу. (Ведь думать категориями страны эта шкурная публика неспособна. – Авт. ). Комкор Жуков получил звание сразу генерала армии, минуя звания командарма 1-го и 2-го ранга (две высших ступени!)».