Валерий Лейбин - Психоаналитическая традиция и современность

Поэма о Великом инквизиторе содержит целый комплекс идей об отношении между свободой и рабством, грехом и искуплением, Богом и человеком. Все эти идеи требуют глубокого осмысления, ибо они не только способствуют раскрытию мировоззрения Достоевского, но и во многом оказываются созвучными современной эпохе. Затронутая русским писателем проблематика была, несомненно, актуальной, неоднократно привлекавшей к себе внимание исследователей (см., напр.: Розанов, 1906).

Однако ее обстоятельное рассмотрение выходит за рамки данной работы. Применительно к освещаемым вопросам о влиянии Достоевского на интеллектуальное развитие Фрейда важно прежде всего обратить внимание на то, что некоторые сравнения, содержащиеся в поэме о Великом инквизиторе, нашли свое отражение в книге основателя психоанализа «Будущее одной иллюзии» (1927).

В поэме, или легенде, о Великом инквизиторе девяностолетний старец говорит Христу о том, что люди с охотой подчинятся воле служителей церкви, будут гордиться своим смирением перед ними, а последние разрешат им грешить. «О, мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас как дети за то, что мы позволим им грешить. Мы скажем им, что всякий грех будет искуплен, если сделан будет с нашего позволения; позволяем же им грешить потому, что их любим, наказание же за эти грехи, так и быть, возьмем на себя. И возьмем на себя, а нас они будут обожать как благодетелей, понесших на себе их грехи перед Богом» (Достоевский, Полн. собр. соч., т. 14, с. 236).

Аналогичные рассуждения имеют место и у Фрейда. Так, говоря об усвоении религиозных предписаний человеком, он обратил внимание на то, что, наблюдая за религиозным послушанием, священники всегда шли навстречу людям, позволяя им грешить. При рассмотрении этого вопроса Фрейд дает следующее объяснение. «Совершенно очевидно, – пишет он в своей книге «Будущее одной иллюзии», – что священники могли поддерживать в массах религиозную покорность только ценой очень больших уступок человеческой природе с ее влечениями. На том и порешили: один Бог силен и благ, человек же слаб и грешен» (Фрейд, 1989, с. 126).

И это не единственное совпадение, встречающееся в работах Достоевского и Фрейда. В своем размышлении о роли религии в жизни человека основатель психоанализа неоднократно высказывал различные соображения, по своей сути воспроизводящие идеи, выраженные русским писателем в легенде о Великом инквизиторе. Правда, при осмыслении религиозной проблематики Фрейд не делает каких-либо ссылок на соответствующие страницы романа «Братья Карамазовы». Однако в своей работе «Достоевский и отцеубийство» он не только дает высокую оценку этому роману, но и подчеркивает, что легенда о Великом инквизиторе представляет собой одно из высочайших достижений мировой литературы (Freud, CPW, v. XXI, p. 177).

Сравнительный анализ работ Достоевского и Фрейда свидетельствует также о том, что основателю психоанализа настолько понравились некоторые положения русского писателя, высказанные им в различных романах, что он охотно взял их на вооружение и не раз использовал в своих трудах. В частности, Фрейду чрезвычайно понравилась характеристика Достоевским психологии как «палки о двух концах». Весьма примечательно, что это выражение неоднократно используется в целом ряде работ и Достоевского, и Фрейда.

В романе «Преступление и наказание» выражение «психология – палка о двух концах» вкладывается в уста Раскольникова, который размышляет с собой после своего визита к приставу следственных дел Порфирию Петровичу, после завершения словесной дуэли, закончившейся тем, что он чуть не выдал себя в процессе обсуждения мотивов поведения преступника, убившего старуху-процентщицу и ее сестру. Припоминая минувшие события, когда он под воздействием какого-то непонятного ему влечения вернулся на место преступления, Раскольников пришел к выводу, что у Порфирия Петровича нет никаких фактов, подтверждающих его подозрения относительно убийцы, нет ничего конкретного, «кроме психологии, которая о двух концах».

Эта же характеристика психологии повторяется и в романе «Братья Карамазовы» в речи защитника Фетюковича, приводящего различные оправдательные аргументы в пользу подсудимого Дмитрия Карамазова, обвиняющегося в убийстве своего отца. После речи прокурора, построенной на раскрытии психологии преступления, адвокат по-своему интерпретирует все представленные на суд доказательства вины подсудимого. При этом он замечает, что психология хоть и глубокая вещь, «а все-таки похожа на палку о двух концах». В противоположность рассуждениям прокурора защитник так использует психологическую аргументацию, что практически представляет перед судом присяжных совершенно другую психологию. Он прибегает к ней для того, чтобы наглядно показать, как и каким образом из психологии можно вывести все что угодно.

В работе «Достоевский и отцеубийство» Фрейд обращает внимание на то, что в романе «Братья Карамазовы» в речи защитника на суде прозвучала насмешка над психологией, названной «палкой о двух концах». Он не может отнести подобную насмешку к психологическому знанию как таковому, поскольку психоанализ рассматривается им в качестве одной из частей психологии как науки. По его убеждению, насмешку заслуживает отнюдь не психология, а такой процесс дознания, в результате которого обвинение в совершенном преступлении выдвигается против человека, на самом деле не являющегося реальным убийцей. Правда, в романе Достоевского «Братья Карамазовы» вряд ли речь идет о насмешке над психологией как таковой. При всем том, что русский писатель подчас действительно не выражал какого-либо особого почтения по отношению к психологии, тем не менее он не отрицал ее значения в плане возможного понимания с ее помощью природы человека. Поэтому когда в романе «Братья Карамазовы» защитник Фетюкович демонстрирует в суде перед присяжными свое искусство выведения из психологии выводов, совершенно противоположных заключениям прокурора, то он тем самым хочет показать зависимость психологии от того, в каких руках она находится и кем используется. И это насмешка не над психологией вообще, а над злоупотреблением ею со стороны некоторых людей, преследующих свои корыстные цели. Неслучайно, называя психологию «палкой о двух концах», защитник, в конечном счете, вынужден сделать пояснение: «Я говорю про излишнюю психологию, господа присяжные, про некоторое злоупотребление ею».

В данном случае не имеет значения, насколько адекватным является понимание Фрейдом того, что в действительности подразумевал Достоевский, вкладывая в уста защитника фразу о психологии «как палки о двух концах». Важнее другое. А именно то, что основатель психоанализа воспринял образное сравнение, введенное в оборот русским писателем. И не просто воспринял, но и использовал его в последующих своих трудах, как это имело место в работах, опубликованных в начале 1930-х годов. Так, например, в работе, посвященной анализу одного случая истерии (1831), Фрейд вновь ссылается на роман Достоевского «Братья Карамазовы» и в связи с этим приводит фразу о психологии «как палке о двух концах». А в работе «Женская сексуальность» (1931) он пишет о «кастрационном комплексе» в женском характере и считает, что возможные возражения против его понимания женской психологии в связи с ранее рассмотренными им представлениями об эдиповом комплексе и подавлении «женского начала» напоминают знаменитое выражение Достоевского «палка о двух концах» (Freud, CPW, v. XXI, p. 230, 252).