Анна Семенович - В лабиринтах развивающегося мозга. Шифры и коды нейропсихологии

– потребность в произвольной (то есть по определению – речевой, формируемой в обучении) саморегуляции, самоуправлении. На языке системно-эволюционной парадигмы – способность к произвольному формированию новых функциональных систем. По сути, это механизм алгоритмизации и автоматизации неосознаваемых и/или отсутствующих в детстве источников, целей и средств поведения (чужого и своего) в любых его проявлениях: от завязывания шнурков и письма до кругосветного путешествия и создания новой религии.

– потребность в собственно человеческих коммуникациях с носителями первых двух модулей. Таковая, по сути, является стремлением в чем-то отразиться: «Свет мой, зеркальце, скажи…» Очевидно, что такое зеркальце может реально существовать в двух принципиальных вариантах: 1) в собственном продукте (фекалии, которые являются в определенном возрасте главной гордостью ребенка, пресловутые «сын, дерево, дом», «Война и мир», город Солнца и т. п.), то есть различных формах самоактуализации; 2) в отношении к нам и нашей продукции других людей. Психологический онтогенез – это развитие способности и необходимости категорически и безальтернативно устранять «кривые зеркала», постоянно пребывая в поисках «прямых».

Все перечисленные программы 3-го ФБМ, потенциально данные человеку в норме, инвариантно присутствуют на каждом отрезке онто- и актуалгенеза человека, постоянно обогащаясь и развиваясь до последних его дней. Не будучи сформированными, они становятся главной мишенью (а следовательно, и критерием эффективности) психокоррекционной и психотерапевтической работы в любом возрасте. А дизонтогенез лобных отделов мозга всегда сопровождается тяжким дефицитом всех перечисленных психологических паттернов (вплоть до полной их элиминации). Особенно грубо сказывается при этом, как известно, генетическая патология, внутриутробные травмы различного генеза, алкоголизация в семье.

Мы не обсуждаем здесь участие «программных» функциональных блоков мозга в реализации ВПФ, так как этой теме, в сущности, и посвящена книга. В частности, специальная глава, где рассматриваются основные нейропсихологические закономерности работы III ФБМ. В данном разделе хотелось бы акцентировать их значение именно как организаторов поведения человека в целом.

Взаимодействие 1-го и 3-го функциональных блоков мозга в норме носит реципрокный характер, хотя может характеризоваться и иными типами взаимной координации. И врожденные, и приобретенные программы поведения бесстрастны, они просто существуют. Они не бывают хорошими или плохими, то есть сами по себе не несут никакой морально-этической окраски.

Как известно, «дьявол кроется в мелочах»: а мелочи – это объекты (и способы взаимодействия с ними), на которые направлены эти глобальные паттерны. Маниакально (одна из метафор 1-го ФБМ) можно, устраняя любое препятствие на своем пути, преследовать цель любыми способами взойти на следующую ступеньку социальной иерархии. И можно искать истину, воплощая ее в таблице Менделеева, соусе «бешамель», «Тайной вечере», стиле барокко, Библии, квантовой физике, микрохирургии, теории психоанализа и любви к ближнему. С другой стороны, поиску различных жизненных целей и способов их достижения человек всегда обучаем (метафора 3-го ФБМ). Принципиально (при сохранности и достаточной активности лобных систем мозга) его можно научить и методу поиска и поиску метода реализации самой фантастической или, напротив, чудовищной мечты.

Теория межполушарного взаимодействияпривносит в эту иерархию акцент «modus operandy» – «образа действия». Она констатирует, что и программное, и прежде всего операциональное (2-й ФБМ) обеспечение психологических систем у человека (в отличие от животных) может реализовываться двояко: через соматогнозис (телесность) и речь. Ими же определяется и конечный результат, к которому стремится любая форма поведения. Мозговая организация соматогнозиса и речи связана соответственно с функциональной активностью правого и левого полушарий мозга. Их взаимодействие и определяет церебральную базу интеграции вербальных и/или невербальных ВПФ в процессе адаптации человека.

«Мысль изреченная есть ложь», «зорко одно лишь сердце»? Да, но до тех пор, пока мы лукавим и не обозначаем контекст или, как сегодня модно говорить, дискурс. Четко разграниченный и номинированный (то есть названный, искренне и всесторонне описанный) дискурс позволяет осознанно, без утраты основного смысла препарировать любой самый сложный феномен. В ином случае «неизреченная мысль» постепенно приведет к истощению способности мыслетворчества вообще, а следом – к глубокому дефициту сердца (соматогнозиса).

Основой продуктивного и эффективного функционирования (и соответственно развития) психологических систем является отреагирование. Таковое может существовать в двух принципиальных видах. Первый – «полезависимый», инициирующийся извне или изнутри организма: как рефлекторный отклик на то или иное воздействие и/или как репродуктивное (по типу «эха»), шаблонное, автоматизированное ответное действие. Второй – «поленезависимый», инициирующийся собственными осознанными программами как развернутое продуктивное, произвольное действие, то есть самостоятельная, опосредованная речью активность человека.

Для реализации отреагирования у него есть только две психические функции – движение и речь. Не думаю, что требует разъяснения эволюционная и революционная роль речи в фило- и онтогенезе человека; хотелось бы лишь акцентировать следующее важное положение. Актуальное информационное взаимодействие человека со своим организмом и внешним миром принципиально возможно именно потому, что в мозге имеет место информация о соответствующих вербалъно-невербалъных паттернах поведения. То есть о способах взаимодействия с сигналами и свойствами окружающей среды и собственного организма. Характеристики внешнего и внутреннего мира, не обеспеченные в мозге такими паттернами, либо не идентифицируются, либо воспринимаются как опасные, враждебные и вызывают страх и/или агрессию. А в конечном итоге – психическую или соматическую патологию. В редких случаях такая «неопознанная информация» приводит к созданию новых моделей поведения (или воспроизведению древних, атавистических). Тогда появляются способы идентификации, описания и отреагирования, называемые в миру «гениальностью» и «экстрасенсорными, магическими способностями».

Е.Ю. Артемьева (1999) пишет: «Элементы семантического слоя субъективного опыта понимаются нами как следы деятельностей, зафиксированные в отношении к предметам, объектам манипуляций и условиям этих деятельностей». Таким образом, в речи указанные действия (в традиции Л.С Выготского) отражены в «значениях» и «личностных смыслах», служащих для классификации и упорядочения объектов, явлений, ситуаций: некоторой системы отношений. «Овладеть значением чего-нибудь, и есть овладеть способом возможного действования с данным предметом» (Леонтьев, 1983).