Ирвин Ялом - Все мы творения на день

– Нет, вовсе нет.

– Расскажите, какие мысли приходили вам в голову, пока я говорил.

– Я думал: не останавливайтесь. Люблю, когда вы так говорите. Мне приятно, что вы делитесь своими мыслями.

– Что ж, тогда вот еще кое-что. Мне вспомнилось, как давным-давно, в мои студенческие годы, я был на клиническом разборе. Пациент рассказывал, как провел медовый месяц на тропическом острове. По его словам, это было прекраснейшее время его жизни. Но очень быстро брак обернулся катастрофой, и уже через год они развелись. В какой-то момент он узнал от жены, что на всем протяжении их отношений, и в медовый месяц тоже, она была страстно увлечена другим мужчиной. Чувства, которые он испытал, были очень похожи на ваши. Он осознал, что их тропическая идиллия не была общим переживанием, это был, как вы сказали, театр одного актера. Я не помню подробностей, но помню, что он, как и вы, ощущал, что реальность будто раскололась.

– Реальность раскололась… Да, это мне знакомо. Мне что-то подобное даже снится. Прошлой ночью было несколько ярких сновидений, но запомнил я совсем немного. Я был в кукольном домике, трогал там занавески и окна и обнаруживал, что они из бумаги и полиэтилена. Домик казался очень хрупким, и вдруг я услышал громкие шаги и испугался, что кто-то наступит на домик.

– Чарльз, позвольте мне снова спросить вас о том, что сейчас между нами, насколько это реально . Предупреждаю, я буду делать это снова и снова. Как вам мы в данный момент, как вам вы и я ?

– По-моему, лучше, чем когда бы то ни было. Я имею в виду, мы как будто честнее. Но все-таки между нами по-прежнему есть некоторая дистанция. Не некоторая , а большая дистанция. Нельзя сказать, что мы по-настоящему в одной реальности.

– Что ж, давайте постараемся еще уменьшить дистанцию. Что бы вы хотели у меня спросить?

– Ммм, вы прежде никогда этого не предлагали… Вопросов много. Каким вы меня видите? Каково это, быть сейчас со мной рядом? Вам трудно приходится в этот час?

– Вопросы вполне понятные. Позволю мыслям просто течь, как им вздумается, не буду их упорядочивать. Меня трогает то, через что вам приходится проходить. Я на сто процентов здесь, в этой комнате. Вы мне нравитесь, и я вас уважаю – думаю, вы знаете об этом, точнее, я надеюсь, что знаете. У меня есть сильное желание помочь вам. Я думаю, что вас преследует смерть отца, она оставила отпечаток на всей вашей жизни. Думаю, как ужасно для вас было найти столько ценного в отношениях с Джеймсом Перри и так внезапно все это потерять. Я также думаю, что утрата отца и Джеймса сильно сказывается и на ваших чувствах ко мне. Давайте посмотрим, что еще придет на ум… Должен сказать, что на наших встречах я испытываю два чувства, которые порой входят в противоречие друг с другом. С одной стороны, я хотел бы быть для вас как отец, но одновременно с этим я хочу помочь вам преодолеть потребность в отце.

Пока я говорил, Чарльз несколько раз кивнул, молча глядя в пол.

– Ну а теперь, Чарльз, насколько мы настоящие? – спросил я.

– Я сказал вам неправду. Основная проблема не в вас , а во мне . Это я слишком многого недоговариваю… О слишком многих вещах не хочу говорить.

– Из страха оттолкнуть меня?

Чарльз покачал головой:

– Только отчасти.

Я знал, что он имеет в виду: мой возраст. Эта тема возникала и с другими пациентами.

– Вы боитесь сделать мне больно, – сказал я.

Он кивнул.

– Не беспокойтесь обо мне, я позабочусь о своих чувствах, это же моя работа. Я с вами, попробуйте начать говорить.

Чарльз ослабил узел на галстуке и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Расскажу вам один из своих вчерашних снов. Я разговаривал с вами в вашем кабинете, только он почему-то был похож на столярную мастерскую. Помню кучу дров, большую циркулярную пилу, рубанок и шлифовальный станок. Вдруг вы вскрикнули, схватились за грудь и повалились вперед. Я бросился на помощь. Позвонил в службу спасения и поддерживал вас, пока они не приехали, помог положить вас на носилки. Было что-то еще, но я уже не могу вспомнить.

– Есть идеи, о чем это сновидение?

– Это очевидно. Я прекрасно осознаю ваш возраст и боюсь, что вы можете умереть. Почему столярная мастерская, тоже понятно. В этом сне ваш образ смешался с образом мистера Рейли, моего учителя по столярному делу в школе. Он был очень старым и в чем-то был для меня как отец, я заходил к нему даже после окончания школы.

– А какие чувства были у вас в этом сновидении?

– Помню смутно, но точно была паника, а также сильная гордость – за то, что помогаю вам.

– Хорошо, что вы подняли эту тему. Можете рассказать и другие сновидения, о которых раньше умалчивали?

– Что ж, неловко об этом говорить, но неделю или дней десять назад у меня было сновидение, которое застряло у меня в голове. У нас проходила встреча, мы сидели в креслах, вот как сейчас, только стен вокруг не было, и я не понимал, внутри мы или снаружи. Вы были в мрачном настроении. И вы наклонились ко мне и сказали, что вам осталось жить всего полгода. А потом… Это было в самом деле очень странно… Потом я предложил вам заключить со мной сделку: я научу вас умирать, а вы научите меня быть терапевтом. Больше ничего не помню, кроме того, что мы оба много плакали.

– Первая часть ясна: вы осознаете мой возраст и беспокоитесь, долго ли я еще проживу. Но о чем вторая часть? Что вы думаете о желании стать терапевтом?

– Не знаю, как это интерпретировать. Никогда не думал, что мог бы быть терапевтом. Мне это не под силу. Сомневаюсь, что выдержал бы постоянное столкновение с глубокими чувствами. Вами я восхищаюсь. Вы всегда были очень добры ко мне и всегда знаете, как направить меня в нужную сторону. – Чарльз потянулся за салфеткой и вытер глаза. – Мне трудно говорить. Вы так много дали мне, и вот я сижу и причиняю вам боль, пересказывая эти жуткие сны о вас. Это неправильно.

– В этом кабинете ваша задача – делиться со мной своими чувствами, и вы с ней отлично справляетесь. Разумеется, мой возраст вас беспокоит. Мы оба знаем, что мне восемьдесят один и жизнь моя подходит к концу. Вы оплакиваете Джеймса, а также вашего отца, и совершенно естественно, что вы боитесь потерять и меня. Восемьдесят один год – это много, чертовски много. Я сам поражаюсь, когда задумываюсь, сколько мне лет. Я не ощущаю себя старым и снова и снова задаюсь вопросом, как это меня угораздило. Я всегда был самым младшим – в классе, в бейсбольной команде в летнем лагере, в команде по теннису, – и вот вдруг я стал самым старшим везде, куда бы ни пришел, – в ресторане, в кинотеатре, на конференции… Никак не могу к этому привыкнуть.

Я глубоко вздохнул. Некоторое время мы сидели молча.

– Прежде чем мы двинемся дальше, Чарльз, хочу сделать еще одну проверку. Что между нами сейчас? Сколь велика дистанция?