Вильям Похлёбкин - Избранное. Компиляция. Книги 1-10

10 марта 1985 г. умер Генеральный секретарь ЦК КПСС К. У. Черненко. Уже вечером в тот же день состоялась тайная встреча, с глазу на глаз, лидера «стариков» в Политбюро А. А. Громыко и М. С. Горбачева, на которой они договорились о «взаимодействии»: Громыко был обещан пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР — формально высший государственный пост в стране, а Горбачев заручился тем, что «старики» не будут ему мешать занять пост Генерального секретаря. Так оно и случилось. На официальном заседании Политбюро на другой день вслед за Громыко и В. В. Гришин неожиданно предложил кандидатуру Горбачева — в генсеки.

Уже 27 марта 1985 г. в рабочем дневнике Горбачева было записано: «Бой пьянству». Так было определено приоритетное направление деятельности. 4—6 апреля 1985 г. состоялось несколько закрытых заседаний Политбюро, на которых обсуждался единственный вопрос: «О борьбе с пьянством и алкоголизмом». Уже сам по себе факт выдвижения не подготовленного ни статистически, ни технически, через опрос партийных и советских органов, «вопроса о пьянстве» был вопиющим нарушением обычной процедуры обсуждения важных государственных вопросов. Горбачев как юрист и партработник не мог этого не знать. Должны были понимать это и остальные члены Политбюро, которые имели полное право потребовать исключения этого вопроса из повестки дня и рассматривать его лишь после всесторонней предварительной проработки. Однако они этого не сделали. И эта ошибка, это упущение явились началом всех остальных волюнтаристских, субъективных действий «команды» Горбачева.

Горбачев, настаивая на «борьбе с пьянством», приводил биологические, генетические, медицинские аргументы, указывая на разрушительные последствия пьянства для здоровья, для морали, для семейной жизни. Иными словами, демагогически прибегал к софистским уловкам. Ибо в биологических последствиях пьянства, известных во всем мире, нет никаких сомнений, и не этот вопрос по сути дела стоял перед правительством. Вопрос стоял — запрещать ли производство и продажу водки, ликвидировать ли государственную монополию на водку, ликвидировать одно из главных направлений пищевой промышленности — крахмало-паточно-спиртовую и спирто-водочную, покончить ли с винокурением, производством дрожжей. А это вопрос — государственного хозяйства и социальной политики, а не медицины.

Горбачев не внял даже аргументам представителей Госплана, которые, не входя даже в социальные последствия уничтожения спиртоводочной промышленности, просто указали на то, что одни лишь фискальные поступления в результате введения запрета на продажу водки сократятся, по меньшей мере, на 5 млрд рублей. Бюджет страны сразу лишится этой суммы — а откуда ее взять? Это сразу приведет к невосполнимому дефициту госбюджета и, следовательно, к невозможности реализации всех предусмотренных народнохозяйственным планом мероприятий в стране. Другой бы сразу задумался над этим и осознал бы всю глупость и легкомысленность и даже преступность «идеи» о запрете водки. Но Горбачев закричал на заместителя Председателя Госплана СССР: «В коммунизм на водке хочешь въехать!».

Солидные люди, не привыкшие к подобному стилю, смутились и уступили поле боя. И в мае 1985 г. было принято постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о борьбе с пьянством, суть которого сводилась в введению в СССР запрета на производство и торговлю водкой и спирто-водочными изделиями.

Буквально через несколько дней после опубликования постановления начали закрываться магазины, торгующие алкогольными напитками — водкой, ликерами, винами, пивом, настойками. В Астраханской области вместо 118 магазинов осталось 5, в Белгородской из 160 осталось 15, в Ульяновской из 176 сохранилось лишь 26, а в Ставропольском крае из 521 не уничтожили лишь 49. Такие «скачки» дезорганизовали не только местную торговлю, но и привели к абсурдным, возмутительным ситуациям, оскорбляющим население. Так, в случае поминок, без которых ни одни похороны в деревнях немыслимы, родственники покойного, чтобы получить талон на водку, должны были представлять в магазины справки из ЗАГСов или милиции, подтверждающие факт смерти их отца, мужа, бабушки или жены. А за справками нередко надо было ехать в райцентр за 50—80 км. Это унижало людей, возмущало и подчеркивало их бесправие.

Но это опять-таки лишь эмоциональная, субъективная сторона вопроса. Гораздо серьезнее и трагичнее были экономические последствия этой затеи, причем в этой области начались совершенно необъяснимые перегибы — начали физически уничтожать хозяйственные объекты и отрасли промышленности. Например, было уничтожено дорогое оборудование спирто-водочных заводов, их корпуса — ломались (зачем?!), сокращалось даже производство стеклянной посуды, само по себе вовсе «не алкогольное».

Материальной базе промышленности, экономике страны был нанесен чудовищный ущерб! Кто-то систематически давал указания, как непосредственное требование Горбачева, уничтожать не только винокуренное производство, но и все, что с ним связано, так сказать, под корень.

Наряду с винокурением был нанесен удар и по виноделию — вырубались виноградники, ликвидировались и разрушались уникальные хранилища вин — штольни в горах и под землей, закрывались винодельческие совхозы, уничтожалась винная тара (дорогостоящие дубовые бочки сжигались!). В ажиотаже «борьбы с алкоголизмом» уничтожили даже производство кумыса как «алкоголесодержащего» продукта.

Уже к 1988 г. стране был нанесен такой промышленный и общехозяйственный ущерб, что началась нехватка продуктов в ряде регионов, ввели талоны на крупу (овес, перловку), соль, растительное масло (0,5 л), сахар (0,5 кг), макароны. Таков был скудный рацион. Но и его было трудно обеспечить, ибо в дни выдачи продуктов по талонам образовывались гигантские тысячеголовые очереди.

Время от времени без карточек, по так называемым коммерческим ценам, неожиданно, на один день, появлялись такие продукты, как осетрина, балык, копченые куры, которые прежде в магазинах не продавались. Но люди из-за высокой цены и из предположения, что такие товары вскоре станут обычными, в первое время их почти не покупали.

Затем в течение двух-трех недель эти деликатесы вдруг кем-то раскупались и больше уже не появлялись никогда. Вместо них появились дорогие шоколадные конфеты, и снова за две-три недели повторялась та же история. Говорили, что так осуществляется борьба со льготами: обнаруженные на базах «спецтовары», или «продукты по спецзаказам», в небольшом количестве «выбрасывались» в обычную торговую сеть.

В этот же период участились «колбасные экспедиции» в Москву.