Геноцид и массовые репрессии

Эта внешняя, кажущаяся легкость проникновения взятых по девширме в господствующий класс и возможность выдвижения на самые высокие посты в государстве приводила и приводит некоторых ученых к ошибочному утверждению о «демократичности» общественного строя Османской империи. Встречается и такая точка зрения, что посредством девширме христианские подданные из низших слоев (благодаря своим личным качествам: храбрости к добросовестному выполнению служебных обязанностей) включались в систему капыкулу и тем самым получали возможность занять высокие посты в государственном аппарате. Действительно, с 1453 по 1600 гг. из 48 великих везиров только 4 были османами, а остальные — греками и славянами — по-турченцами. То есть, при всей своей жестокости система девширме служила специфическим путем проникновения части болгар в османскую высшую бюрократию, но это свидетельствует не о «демократизме», а об определенной гибкости османской феодальной системы.

О юношах, попавших в руки феодальной знати и сановников, Форезьен сообщает: «Остальных ичогланов отправляют в другие дворцы… Из них потом формируют войска янычар и сипахи» — они самые зловредные для христиан… не признают ни матери, ни отца», это «смертельные враги имени Христова».

Государство не несло никаких расходов, связанных с процессом ассимиляции той группы взятых в девшир-ме, которая использовалась в качестве рабочей силы и фактически оплачивала все затраты по своей ассимиляции собственным трудом во владениях феодальной верхушки, в домах богатых османов, в ремесленных мастерских и т. п. «Когда какому ремесленнику требуется слуга или помощник, — сообщает Ганс Дерншвам, — от отправляется просить к аджемоглан-ага — одному из начальников — одного, двух, трех аджемогланов, то есть обрезанных мальчиков и платит за каждого 25 аспр…» Поскольку владельцем всех взятых девширме являлось государство (султан) можно сказать, что таким образом казна вероятно, получала даже известный доход от их продажи. От XVI в. известно несколько указов султана к начальникам янычар с требованием прислать в султанские владения от 100 до 700 таких аджемогланов. Направленные в мусульманскую среду ад-жемогланы «служили для султана резервом, из которого он удовлетворял свои потребности в дешевой рабочей силе». Из этой группы лишь часть юношей после нескольких лет мытарств в османской среде, усвоившая новый язык и ставшая ревностными мусульманами, попадала в янычарский корпус.

Юноши, которых оставили слугами в султанских дворцах и во дворцах сановников, гребцами на галерах, домашней прислугой в богатых османских семействах и не попавшие в янычарский корпус, почти ничем не отличались от других невольников (рабов), они лишь увеличивали мусульманское население империи.

Те из юношей, которые попали в янычарский корпус, подвергались хорошо продуманной систематической обработке. Она продолжалась и в сфере оджака, где они настойчиво и методично воспитывались дервишами ордена Бекташи в духе слепого мусульманского фанатизма.

Важную роль в ассимиляции болгар играло расселение янычар в болгарских землях. Этот процесс специально изучался Цв. Георгиевой, которая относит «самое раннее расселение янычар в болгарских землях… ко второй половине XV в.», но сведения о них еще крайне скудны. Второй этап связан с периодом правления Селима I и Сулеймана I, когда власти начинают производить более массовое размещение янычарских подразделений в болгарских землях. Если в начале процесс янычарской колонизации контролировался государством, то с середины XVI в. он все более принимает неорганизованный характер. Местные органы османского управления не осмеливались и не могли их обуздать, так как юридически янычары были неподсудны шариатскому суду. Рубеж XVI–XVII вв. характеризуется Цв. Георгиевой как время массового и окончательного поселения янычар в болгарских землях — третий этап.

Янычары использовались Портой и для обращения в ислам населения в особо важных стратегических районах. В таких областях планомерной исламизации, как например в Родопах, кроме насильственного принуждения велась и изощренная пропаганда преимуществ мусульманской религии. Из числа рекрутированных по дев-ширме специально готовились проповедники ислама — хатибин, возвращение которых в родные места имело важный психологический эффект в деле исламизации родственного им по происхождению населения.

Наиболее характерными методами исламизации болгар были насильственный и пропагандистский, которые зачастую тесно переплетались в конкретных случаях. Завоевателям часто приходилось применять весь арсенал своих методов и форм исламизации, имея дело с наиболее мужественными представителями болгарского народа.

/С. И. Муртузаев. Борьба болгарского народа против исламизаторской политики Османской империи в XV–XVI вв. — Махачкала, 1986. /

На рассветет 24 августа 1572 г., накануне дня святого Варфоломея, в парижской церкви Сен-Жермен д’Оссеруа ударили в набат. Этого сигнала ждали тысячи католиков, чтобы учинить расправу над своими соотечественниками — гугенотами, приверженцами протестантской религии. Резня в столице продолжалась три дня, затем перекинулась в провинцию. Говорили о десятках тысяч убитых. Франция снова, в четвертый раз на протяжении одного десятилетия, погрузилась в кошмар гражданской войны…

Население Парижа состояло почти целиком из католиков, которые люто ненавидели протестантов. Кумиром парижан был глава католической «партии» герцог Генрих Гиз — причем не столько в силу его талантов, ибо таковыми этот белокурый красавец ни в коей мере не обладал, сколько по традиции, возникшей в недавнюю пору блестящих военных успехов его отца, Франциска. В Париже помнили, что Франциск был убит из засады, помнили и возлагали ответственность за это бесчестное убийство на предводителя гугенотов, адмирала Колиньи. Парижане были хорошо организованы в военном отношении, и достаточно было стать кому-либо во главе этих фанатиков и крикнуть: «Бей!», чтобы они бросились резать своих еретических соотечественников.

Итак, разгадку Варфоломеевской ночи следует искать в массовых умонастроениях парижан, в религиозном фанатизме, в неумолимой стихии и ярости мятежа. Эту стихию обстоятельств никто не мог ни предвидеть, ни остановить…

Шестнадцатое столетие в истории Европы часто называют веком Реформации — движения за коренное переустройство католической церкви, ее реформу. Это было очень широкое движение, в котором участвовали самые разные общественные группы, каждая из которых преследовала собственные цели. Народные массы связывали с победой Реформации надежды на справедливое переустройство всего общества: молодая в ту ПОРУ буржуазия стремилась осуществить свой идеал «дешевой церкви», дворяне зарились на церковные земли, а феодальная знать видела в Реформации средство борьбы за власть.