Геноцид и массовые репрессии

Неспособность, обнаруженная Цестием в этом походе, поистине изумительна. Правление Нерона должно было очень уронить государственную власть, если оказывались возможными подобные факты. Впрочем Цестий недолго прожил после своего поражения: многие приписывают его смерть огорчению. Судьба Флора осталась неизвестной.

/Э. Ренан. Антихрист. — С.-Петербург, издание М. В. Пирожкова, 1907. /

…Веспасиан готовился к трудному походу, который был ему поручен. План его был атаковать инсургентов с севера, подавить восстание сперва в Галилее, потом в Иудее, загнать его или отбросить в Иерусалим, и когда все оно будет сконцентрировано в этом центральном пункте, где скопление людей, голод, партии не замедлят вызвать страшные сцены, взять его измором или, если это не удастся, нанести ему здесь решительный удар…

Необычайные события, театром которых сделался Иерусалим, действительно, в высокой степени поражали христиан. Мирные ученики Иисуса, лишившись своего главы, Иакова, брата Господня, сперва продолжали вести в святом городе свой аскетический образ жизни и, сплотившись вокруг храма, ожидали великого пришествия. С ними оставались последние находившиеся в живых члены семьи Иисуса, сыновья Клеопы, пользовавшиеся большим уважением даже среди евреев. Все, что происходило, представлялось им очевидным подтверждением слов Иисуса… Что могли бы означать все эти потрясения, как не начало так называемых «болезней Мессии», как не прелюдию к нарождению Мессии? Все были убеждены, что торжественному пришествию Христа должно предшествовать появление большого числа лжепророков. В глазах старшин христианской общины вожди зелотов и были именно такими лжепророками. К данному времени относили те страшные речи, которые часто слышали из уст Иисуса по поводу бедствий, возвещающих приближение страшного суда. Быть может, и в недрах Церкви появлялись иллюминаты, имевшие претензию на то, что они говорят от имени Иисуса; старшины давали им резкий отпор; они заверяли, что Иисус предсказывал появление подобных соблазнителей и предостерегал от них. Этого было достаточно: иерархия, которая уже приобрела известную силу в Церкви, дух кротости, наследие Иисуса, прекратили все эти обманы; теперь христианство воспользовалось высоким искусством, с которым оно сумело создавать власть в самом сердце народного движения. Нарождавшийся епископат (или, вернее, пресвитерство) не допустил великих заблуждений, от которых никогда не избавляется сознание толпы, если ею никто не управляет. С той поры уже чувствуется, что дух Церкви в человеческих делах будет играть роль в некотором роде среднего здравого смысла, консервативного и практического инстинкта, недоверия к демократическим химерам, составляющего странный контраст с экзальтированностью ее принципов в области сверхъестественного.

Нельзя не признать известной заслуги за этой политической мудростью представителей иерусалимской Церкви. У зелотов и христиан был общий враг, именно саддукеи, род Бени-Анны. Пламенная вера зелотов не замедлила произвести большой соблазн в не менее экзальтированной душе иудео-христианина. Эти энтузиасты, увлекавшие толпы в пустыню, чтобы там открыть им царство Божие, очень походили на Иоанна Крестителя и отчасти на Иисуса. По-видимому, некоторые верующие присоединились к зелотам и дали увлечь себя; во всяком случае, мирный дух, свойственный христианству, одержал верх. Главы Церкви боролись с этими опасными тенденциями при помощи поучений, заимствованных ими будто бы непосредственно от Иисуса: «берегитесь, чтобы кто не прельстил вас; ибо многие придут под именем Моим и будут говорить: я Христос, и многих прельстят… Тогда если кто скажет вам: вот здесь Христос, или там, не верьте; ибо восстанут лжехриста и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных. Вот я наперед сказал вам. Итак, если скажут вам: вот, Он в пустыне, — не выходите; вот, Он в потаенных комнатах, — не верьте».

Без сомнения, были случаи отступничества и предательства одних братий другими; политические распри вызывали охлаждение чувства милосердия и любви; но большинство при всем своем глубоко чутком отношении к кризису, переживаемому Израилем, не поддалось в сторону анархии, даже подкрашенной патриотическими мотивами. Христианской платформой в этот торжественный момент было одно из поучений, приписываемых Иисусу, нечто вроде апокалипсиса, связанного, быть может, с некоторыми фразами, действительно сказанными Иисусом, и объяснявшими связь между конечной катастрофой, которая отныне считалась уже очень близкой, и переживаемым политическим положением. Только впоследствии, после осады, этот отрывок был написан весь целиком, но некоторые из слов его, которые влагаются в уста Иисуса, относятся именно к тому моменту, до которого мы теперь дошли. «Итак, когда вы увидите мерзость запустения, реченную через пророка Даниила, стоящую на святом месте, — читающий да разумеет, — тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы; и кто на кровле, тогда не сходит взять что-нибудь из дома своего; кто на поле, тот да не обращается назад взять одежды свои. Горе же беременным и питающимся сосцами в те дни! Молитесь, чтобы не случилось бегство ваше зимою, или в субботу, ибо тогда будет великая скорбь, какой не было от начала мира доныне, и не будет».

Ходили по рукам и другие апокалипсисы, как кажется под именем Еноха, странно скрещиваясь с речами, приписываемыми Иисусу. В одном из таких апокалипсисов «Божественная мудрость», олицетворяемая пророком, упрекает народ за его преступления, за убийство пророков, за черствость сердца. Сохранившиеся отрывки этого апокалипсиса, по-видимому, намекают на убийство Захарии, сына Варуха. Здесь тоже говорилось о «высшем соблазне», под которым разумеется высшая степень безобразия, какого может достигнуть человеческая злоба, и, по-видимому, заключающаяся именно в осквернении храма зелотами. Подобные ужасы доказывали, что пришествие возлюбленного близко и что отмщение праведников не замедлит свершиться. В частности верующие иудео-христиане все еще слишком держались храма для того, чтобы подобное святотатство не приводило их в ужас. Ничего подобного не было видано со времени Навуходоносора.

Вся семья Иисуса поняла, что для нее настала пора обратиться в бегство. Убиение Иакова уже значительно ослабило связи иерусалимских христиан с еврейскими ортодоксалистами; разрыв между Церковью и Синагогой все более подготовлялся. Ненависть евреев к благочестивым сектантам уже не сдерживалась римской законностью и, без сомнения, повлекла за собой не один акт насилия. Сверх того, жизнь святых людей, имевших обыкновение пребывать в притворах храма и предаваться здесь своим набожным занятиям, была сильно нарушена с тех пор, как зелоты обратили храм в укрепленный военный лагерь и осквернили его убийствами. Некоторые дошли до того, что говорили, что такому оскверненному месту подобает называться не Сионом, а Содомом, и что положение в нем истинных израильтян похоже на положение их предков в Египетском плену.