Геноцид и массовые репрессии

Стреляя в воздух, колотя в двери прикладами автоматов, через мегафоны и громкоговорители «освободители» предложили всему населению столицы незамедлительно покинуть город, при этом ничего не принималось во внимание — ни пол, ни возраст, ни физическое состояние. Тем, кто расспрашивал о причине столь странного приказа, «красные кхмеры» давали противоречивые ответы: «Американцы собираются бомбить город» или «Таков приказ «ангки». Но самое точное объяснение, как показали события, было то, которое дали представители новой власти иностранным католическим священникам: «Отныне, если люди хотят есть, они должны сами добывать себе пропитание на рисовых полях. Город — обитель порока. Здесь властвуют деньги и коммерция, а это оказывает на человека тлетворное влияние. Вот почему мы должны ликвидировать города».

Солдаты пришли за Анг Сок и ее семьей после полудня. 22-летняя Анг, как и большинство молодых пномпень-цев, поначалу восторженно приветствовала «освободителей», но, когда началась стрельба и грабежи, поспешила укрыться в доме своей сестры. И вот они стоят перед солдатами в черной форме, которые пришли, чтобы выгнать их на улицу. Куда им идти? «Подальше от города, — отвечали солдаты. А сколько предстоит там оставаться? Довольно продолжительное время.»

«На дороге творилось что-то невообразимое, — рассказывает Анг, — женщины, старики, дети брели в страшной толчее. Я видела, как двое мальчиков вели под руки дряхлого старика, который еле передвигал ноги».

Людское море захлестнуло город. В эту ночь тысячи людей спали под открытым небом. На следующее утро группы солдат по пять-шесть человек прочесывали Пномпень, выгоняя новые тысячи несчастных на дорогу, «ведущую в никуда». Теперь уже «красные кхмеры» не церемонились — они почувствовали себя полными хозяевами положения. Перед жителями столицы был выбор — либо быть убитым, либо покинуть родной город, впрочем, второе нередко завершалось убийством. Дост Мохаммед, торговец, с женой и шестью детьми попытался проехать сквозь толпу беженцев на своей машине. На одном из перекрестков солдат, регулировавший движение, крикнул ему: «Не заезжай на левую сторону дороги». Мохаммед не услышал приказа и был тут же убит очередью из автомата.

Из окна французского посольства наблюдали следующую картину. Патруль «красных кхмеров», пробираясь сквозь вереницу людей с узлами и чемоданами, оттеснил отца мать от детей, которых тут же направили в другую колонну. В отчаянии родители бросились за ними, но были убиты в упор выстрелами из пистолета.

Вскоре дорога была буквально усеяна трупами, которые начали быстро разлагаться под жаркими лучами солнца. Их никто не убирал.

В городе прекратилась подача воды. Люди пили из озера в городском парке, из зловонных сточных канав. Это привело к вспышке дизентерии, которая унесла еще тысячи жизней. Люди медленно и мучительно умирали от жажды, голода, ран и болезней, от пуль озверевших победителей.

Еа Тан, 27-летний библиотекарь, покинул свой дом 18 апреля. «Весь Пномпень ринулся на юг, — рассказывает он. — Это был сущий ад — за трое суток мы прошли каких-то две мили. То и дело солдаты стреляли в воздух и кричали: «Вперед, пошевеливайтесь». Я видел, как обезумевшая мать несла труп своего маленького сына, старательно укрывая его тельце от палящего солнца».

Через несколько дней Пномпень превратился в город — призрак, в котором остались только трупы, стаи бродячих собак, голодных и затравленных, да свиньи, куры, утки, брошенные их несчастными хозяевами. На всех дорогах, ведущих в столицу, стояли посты «красных кхмеров». 23 апреля новый режим предпринял аналогичные действия во всех городах Кампучии. «Выселение» было осуществлено за 24 часа. По дорогам страны тянулся бесконечный поток беженцев, которые теперь повиновались одному хозяину — «ангке» — «верховной организации», жестокосердечной и бесчеловечной.

Таким образом, одной из первых мер, направленной на массовое уничтожение народа, было принудительное выселение жителей городов в сельские и горные районы.

Это была заранее продуманная политика. Например, в документе, служившем пособием по «повышению квалификации» высших полпотовских кадров в 1975 г., говорилось, что политика перемещения населения была определена решением руководства полпотовской партии еще в 1970 г. Согласно этому решению, войска «перемещают» население городов по мере вступления в них.

Применительно к населению столицы в документе говорилось, что желательно выселить из Пномпеня 95 процентов его жителей. Они должны были буть отправлены в отдаленные районы, причем личную собственность выселенных предлагалось довести до минимума.

Полпотовцы «объясняли» свои действия по выселению жителей Пномпеня, во-первых, необходимостью избавить жителей города от голода, поскольку, мол, у правительства нет необходимого запаса продуктов, и во-вторых, потому, что там был якобы раскрыт заговор, направленный на свержение правительства.

С захватом власти Пол Пот — Иенг Сари разделили все население страны на три категории — по степени лояльности к режиму. К первой категории, так называемому «старому населению», относились лица, проживавшие в отдаленных горных и лесных районах Кампучии. Во второй категории — «новое население» — оказались лица, проживавшие в районах, контролировавшихся предыдущим режимом. Третью категорию составляли военнослужащие, сотрудники свергнутой администрации, члены их семей, а также жители города Пномпеня. Население третьей категории подлежало поголовному уничтожению. Население второй категории подлежало «чистке», к которой полпотовцы прибегали настолько часто, что эта часть населения практически также уничтожилась. Первая категория населения, вначале пользовавшаяся некоторыми преимуществами (могла жить, меньше опасаясь за свою судьбу), с 1977 г. также стала объектом чисток. В этой группе населения были уничтожены многие тысячи людей.

Жители Пномпеня были отнесены к третьей категории населения — к категории, подлежащей уничтожению.

В первые же дни после 16 апреля 1975 г., когда в столицу вошли полпотовские войска, из города было изгнано свыше двух миллионов человек. В соответствии с приказом город были обязаны покинуть все жители. Продукты и вещи брать запрещалось.

Тех, кто отказывался подчиниться приказу или медлил, избивали или расстреливали. Этой участи не избежали ни старики, ни инвалиды, ни беременные женщины, ни находившиеся в госпиталях больные. Люди должны были идти пешком, несмотря на дождь или палящее солнце. Их подвергали обыску на каждой остановке, чтобы по прибытии на место у них не осталось ничего. Во время следования им не давали ни пищи, ни лекарств. Санитарные условия были ужасающими. Если кто-либо пытался обменять у местных жителей одежду или другие вещи на рис, рыбу или соль, в них стреляли.