Павел Супруненко - Я познаю мир. Горы

Но еще более принципиальные разногласия возникли у Эльбруса с Монбланом. Речь шла о главенстве в Европе. Монблан нередко называли «королевской горой». Высота действительно внушительная – 4810 м. Но оказалось, был и другой претендент. И суть не в том, кто величественней, знатнее, выше. Древние римляне времен императора Августа Монблана еще не знали и самой высокой из альпийских вершин объявляли Монте–Визо. О высоте же Кавказских гор говорили еще древние греки. Аристотель указывал, что солнце освещает их за несколько часов до восхода солнца и они еще долго видны после захода. Но пришло время точных измерений, появились приборы, определились высоты. Бесспорное первенство осталось за Эльбрусом (5642 м).

Однако позднее признание осложнилось спорами географов о границах континентов и «прописке» кавказского титана. Возобновился и старый спор о том, кому – Кавказу или Альпам – принадлежит право на престол горного монарха Европы. Хотя, казалось бы, чего спорить, вопрос не должен вызывать сомнений: Эльбрус превышает альпийскую вершину Монблан более чем на 800 м.

Так в чем же причина? По делению частей света, которого придерживались русские ученые, евроазиатская граница проходит на севере от Кавказа по Кума–Манычской впадине и далее к устью Дона. И тогда пальма высотного европейского первенства принадлежит Монблану.

Но так считалось не всегда. Разделение земной суши на материки и части света имеет давнюю историю. Обособление Европы от Азии признавалось еще до древних греков. Но названия эти применяли в различном территориальном значении. Эллины, например, проводили границу то по реке Рион, то по легендарному Танаису (древнее название Дона). Соответственно размещали и горные вершины.

Искусственные границы, проводимые человеком, не всегда так же легко читались на местности, как на карте. Перед гимназистами, вспоминал писатель Н. Д. Мамин–Сибиряк, нередко стоял вопрос, расположена ли эта гора в Европе или она уже в Азии. Определять ее местоположение он собирался по течению горных рек...

И действительно, на картах географы разделяли Кавказ по водораздельному гребню и относили к разным частям света.

Да, такая гора вызывала уважение и споры. И тут не только личное впечатление. Целые народы, которым представлялся исполин во всем своем величии, выражали к нему почтительность. Называли его и «царем горных духов», и «горой дня», и «Прометеевой горой». У грузин это «Ялбуз», что значит «грива снега», а местные осетины именовали его «Албарс». Небезынтересно, что у живущих здесь черкесов эта двуглавая могучая и красивая гора считалась приносящей счастье.

У первых русских поселенцев Казбек получил прозвище Шатгора. Но с легкой поэтической руки М. Ю. Лермонтова оно привязалось и к Эльбрусу. Видимо, тоже не случайно. Вероятно, находились все же смельчаки идти на такую громаду. Да, попытки кончались неудачей еще задолго до вершины. Слово «шат» у русских толковалось как «дурнота», «головокружение».

Конечно, стоит отдать долг подвигу первопроходцев – местных горцев. В 1829 году на первый штурм Эльбруса был отправлен высоким начальством многочисленный отряд. Были в его рядах и представители Российской академии наук, и местные проводники. Во главе отряда стоял русский генерал. Но массовый штурм не удался. До седловины дошел физик академик Эммилий Христианович Ленц и двое горцев. Но тут именитого ученого оставили последние силы, и он вынужден был повернуть вниз. Сопровождать его пошел балкарец Ахия Соттаев.

Второй проводник кабардинец Килар Хаширов, видимо, по совету академика продолжил путь вверх. А вскоре наблюдавший снизу из базового лагеря в подзорную трубу генерал увидел на восточной макушке горы темную фигуру человека. Сомнений не было. Не дожидаясь подробного доклада, генерал в честь такого торжественного момента приказал произвести ружейный салют. Это случилось 10 июля 1829 года.

Вернувшийся Хаширов был отмечен немалым по тем временам поощрением – 400 рублями серебром и произведен в офицерский чин. В том же году в честь события 10 июля была отлита на литейном заводе чугунная доска с памятной надписью – пожеланием сохранить «потомству имена тех, кои первые проложили путь к достижению поныне почитавшегося неприступным Эльбруса».

Но это была половина победы. Или даже меньшая часть: ведь взошли только на более низкую, восточную вершину. Оставалась еще западная – на 47 м выше.

Очередь до нее дошла через много лет. Тоже погожими июльскими днями, когда Эльбрус наиболее покладист и не стягивает к себе грозовые тучи, к нему подошел отряд все с тем же проводником Ахия Соттаевым. Ему было уже 86 лет – возраст, прямо скажем, не для восхождений. Но потому, видимо, и славится кавказское долгожительство. Соттаев не считал себя стариком и, зная тропы и подходы, согласился провести отряд английского географа Ф. Грове к той высшей точке, на которой еще никто не бывал. Англичане убедились, что убеленный сединами джигит не бросает слов на ветер. Группа во главе с проводником достигла максимальной отметки – 5642 м. Но поскольку на этот раз памятных досок и медалей не отливали, то осталось место для противоречивых толков о том, что Соттаев взошел не с Грове, а с другим англичанином, лордом Дугласом Фреш–фильдом, на два года раньше – в 1868 году.

Уточнить все это в свое время у Соттаева никто не удосужился. Хотя, как говорили его земляки, Ахия был из тех горцев, кто жил в трех веках, – дожил он до 130 лет. По мнению тех же авторитетных стариков, на Кавказе (кому уже за сто) ничего особенного в этом нет. Вот еще один из их круга: Чокка Залиханов несколько раз всходил на Эльбрус, в последний раз, когда ему исполнилось 116 лет. Приезжали господа, платили деньги, просили помочь.. Как отказать добрым людям?

Старики только прикидывали, когда выйти. «Если в ясный день Эльбрус надевает облачную шапку – будет непогода», надо подождать. Важно знать подходы: у этой «высочайшей из тысяч» Мингитау, как называют гору местные балкарцы, более полусотни ледников. А сколько в них трещин? Но гора еще и сейчас «дышит» выходами горячих газов. Так что лучше называть ее не потухшей, а спящей или находящейся в относительном спокойствии. И не переоценивать своих сил. Перед выходом в путь никто из горцев не думал о подвиге, не предполагал, что потом возникнет спор, кто раньше, кто позже из этих англичан...

Так или иначе, гора–монарх, как ее стали именовать, не обиделась, что люди взбирались не только ей на плечи, но и на саму «корону». Тем более что знаменитые поэты наперебой старались отметить вид и прочие атрибуты «монархичности». (У В. А. Жуковского: «...гигант седой, как туча, Эльборус двуглавый», у А. С. Пушкина: среди «престолов вечных снегов», «в венце блистая ледяном, Эльбрус огромный величавый белел на небе голубом», у Н. А. Некрасова и совсем грозная венценосность: «Ты только слышал от молвы, ты не видал в короне звездной Эльбруса грозной головы...»)