Галина Шалаева - Кто есть кто в мире открытий и изобретений

У некоторых людей глазное яблоко немного вытянуто спереди назад: у других глазное яблоко слишком короткое и хрусталик не может фокусировать четкое изображение на сетчатку. Очки дают глазу дополнительный хрусталик, корректирующий работу хрусталика глаза так, что на сетчатку фокусируется четкое изображение. И вы видите лучше!

Первое упоминание об очках в России относится к 1636 году. Называли их тогда мелкозерными. Их привезли с собой иностранцы, и, возможно, поэтому русские люди долго считали их никому не нужной диковиной. Лишь около середины XVIII века в России обзавелись собственным производством очков. Но отношение к очкам осталось прежним. Еще в 1765 году герой комедии В. Лукина «Щепетильник» говорит: «Невесть цаво-та смотрят. У них мне-ка стыда-та совсем кажется нету». А В. Даль в своем словаре приводит целый «букет» народных пословиц и поговорок, свидетельствующих не в пользу очков. Вот лишь некоторые из них: «Очки очками, а все без глаз нельзя»; «На слепого очков не приберешь» и так далее.

В начале XIX века правила хорошего тона запрещали младшим по возрасту или чину смотреть на старших через очки. Поэт Дельвиг (друг Пушкина) писал о том, что в Царскосельском лицее ученикам строго запрещалось носить очки. Он даже в какой-то мере стал жертвой этого запрета. Дельвиг, будучи сильно близоруким, всех женщин считал красавицами. Какое же он испытал «разочарование», когда после окончания Лицея впервые надел очки!

Особенно не терпели очки на лицах своих подчиненных начальники. Например, московский главнокомандующий И. Гудович срывал их с лиц подчиненных ему молодых людей со словами: «Нечего вам здесь так пристально разглядывать!» Вплоть до конца XIX века не приветствовалось ношение очков в армии, хотя официально и не запрещалось.

Даже портретов офицеров в очках практически не сохранилось. В «Поединке» Куприн далеко не сразу и очень осторожно вводит в портрет деталь, указывающую на то, что подпоручик Ромашов пользовался очками. Автор прекрасно знал отношение публики к этому предмету и не хотел снижать в ее глазах образ нелепого, чудаковатого, немного романтически настроенного молодого человека.

Почему-то негативное, подозрительное отношение народа к очкам через века дошло практически до наших дней, что и выразилось в знаменитой фразе: «в очках и шляпе».

В старинные времена наиболее распространенным типом очков были небольшие овальные стекла. А вот круглые стекла встречались редко и были значительно меньшего диаметра, чем в современных очках. Дело в том, что при изготовлении овального стекла использовалась центральная часть линзы, более свободная от искажений-аберраций, чем края. Лишь после того как оптики научились бороться с аберрацией, стекла увеличились в размере и их форма стала весьма разнообразной.

Оправа очков всегда была металлической. Тонкий ободок изготовляли из стали разных типов, серебра, золота. Такая оправа сильно врезалась в нос и уши. Ведь упоры, защищающие нос, появились лишь в середине XIX века. А до того жесткую перемычку заменяли мягкой полоской кожи или жгутом, сплетенным из ниток.

Альтернативой очкам стало пенсне, в котором отсутствовали дужки. Оно крепилось на переносице посредством зажима. Для придания мягкости в зажим вставлялись пробковые или резиновые прокладки. Стекла пенсне имели овальную или прямоугольную форму. К дырочке на одном из стекол крепился тонкий шелковый шнурок, другой конец которого пристегивался к лацкану пиджака или заправлялся за ухо. Золотые пенсне висели на тонкой золотой цепочке. И шнурок, и цепочка были необходимы, потому что стекла пенсне не защищала оправа и они легко разбивались при падении. Мужские и женские пенсне существенно отличались друг от друга. Большие стекла и утолщенная пружина между ними предназначались сильному полу рода человеческого, а маленькие и изящные могли принадлежать лишь слабому. Соответственно различались и шнурки. Мужской был простого черного цвета, женский украшался вплетенными цветными нитями.

Пенсне пользовались многие деятели русской культуры начала XX века. Видимо, популярность его объяснялась тем, что оно придавало лицу какое-то неповторимое выражение. Ироничность взгляда A. П. Чехова, которая улавливалась на его фотографиях, обеспечивают пенсне. Некоторые считали, что взгляд из-под пенсне становится более мягкими беззащитным. Вероятно, можно согласиться с B. Катаевым, который уверял, что именно пенсне придавало теплоту взгляду его матери. Но вместе с тем совсем иное, тревожное впечатление произвело пенсне на бедного поэта Ивана Бездомного в «Мастере и Маргарите»: «Теперь регент надел себе на нос явно не нужное ему пенсне, в котором одного стекла вовсе не было, а другое треснуло. От этого клетчатый гражданин стал еще гаже, чем был тогда, когда указывал Берлиозу путь на рельсы».

Мастерски пользовался этим предметом замечательный артист Сергей Филиппов, создавая в «Двенадцати стульях» образ Кисы Воробьянинова, бывшего предводителя дворянства, человека жалкого и беспомощного.

Первые опыты по закреплению линзы непосредственно на глазном яблоке начались еще в 80-х годах XIX века. Немецкий офтальмолог А. Фик в 1887 году объявил о том, что им разработана технология изготовления стеклянных линз, размещаемых на глазном яблоке.

Фик стремился найти средство для корректировки зрения при астигматизме, который является одним из недостатков преломляющего (диоптрического) аппарата глаза и обусловлен неравномерной кривизной роговой оболочки, реже хрусталика. Однако предложенные им линзы носить было невозможно. Их поверхность не соответствовала в идеале форме глазного яблока. Плотно прижатое к нему стекло перекрывало нормальный путь слезной жидкости и мешало снабжению его тканей кислородом. Через 15–20 минут после надевания таких линз пациент жаловался на неудобства.

Фик несколько раз улучшал конструкцию своих линз, но безуспешно. Лишь после того как был специально разработан сверхчувствительный гониометр – прибор для измерения кривизны глазного яблока, он смог завершить свои опыты.

Однако и при идеальной точности прилегания его линз к поверхности глаза время их ношения не превышало одного часа. Впрочем, Фика в этом винить трудно, так как в его время, кроме стекла, другого, более подходящего материала не было. Непроницаемая для слезной жидкости стеклянная линза по-прежнему вызывала нарушения жидкостного баланса. Через небольшой промежуток времени человек начинал испытывать неприятные ощущения. Ему приходилось снимать линзу, чтобы восстановилась нормальная циркуляция слезной жидкости.