Коллектив авторов - 100 великих украинцев

ГИРД стал уже учреждением закрытым, его подчинили военным. И подобные встречи происходили не в засекреченном полуподвале на Садовом кольце, по Садово-Спасской,19. Для них предоставили легальное помещение на Ильинке — в доме Осоавиахима. А отсюда за окном во всей своей неистребимости красовалась Лубянка. И Кондратюк мгновенно понял: уж на сей раз особисты докопаются до его прошлого.

И — к изумлению москвичей — отказался.

Отказался от самого себя, от возможности заниматься, наконец, легально делом своей жизни.

Это были поистине мирового значения открытия инженера-самоучки в альтернативном источнике энергии. Мощность в 12 тысяч киловатт, заложенная в его проекте, — такого не умели ни Америка, ни Германия, там не превышали и сотню киловатт. Подобной ветростанции в мире нет и теперь. 165-метровую мачту для Крымской ВЭС Кондратюк собирался построить из железобетона. Такого в мире тоже еще не делали.

Много лет спустя в Москве поставят знаменитую Останкинскую телебашню. За ее создание Н. Никитина увенчают Ленинской премией. Давний сотрудник Кондратюка, он не станет скрывать, что использовал идеи и расчеты его ай-петринского проекта.

Харьков строился. Но новоиспеченный научный руководитель ветросекции Б, поджав длинные ноги, ночует в конторе, на письменном столе. По-прежнему у него нет ни своей квартиры, ни комнатушки в коммуналке. Вечный квартирант на планете Земля…

Старые сотрудники вспоминают: седая борода, седая, вечно всклокоченная шевелюра — от привычки ерошить волосы логарифмической линейкой, ни один артист не загримировался бы лучше под Дон-Кихота.

На «недоучку» без образования ополчилась вся академическая рать. У института свой проект А, инженера Алексапольского. Мощность там в несколько раз ниже, но шеф института академик Проскура, туз аэродинамики, естественно, поддерживает своих. И всячески нападает на вариант Кондратюка.

Но тот выиграет интеллектуальное сражение с академиком! Строительство не виданной доселе ВЭС началось. В Крыму, на плато Бедене-Кир над Ялтой (1324 м над уровнем моря), и доныне сохранился «стакан» — фундамент могучей ВЭС, которая должна была вылавливать дармовые киловатты из приморского воздуха.

Но в кровавой вакханалии после тридцать седьмого застрелился (то ли застрелен) нарком Орджоникидзе. И недруги тут же обвинили Кондратюка в гигантомании, авантюризме. Строительство на Ай-Петри закрыли. Его самого отозвали в Москву и, как бы в насмешку, поручили проектировать крохотные ветродвигатели для колхозных ферм.

Чтобы спасти его для науки, проф. Ветчинкин с группой видных ученых будет ходатайствовать о присвоении Кондратюку honoris causa степени доктора технических наук. ВАК затребует характеристику, и младший брат наркома Цюрупы, заправлявший трестом «Теплоэнергострой», настрочит нечто, смахивающее более на донос:

«Мы не знаем никаких его научных заслуг, заслуживающих такой высокой степени… В общественной жизни треста участия не принимал. Политическое лицо не выявлено».

21 июня сорок первого — наедине — он в последний раз отметил свой день рождении. Сорок четыре. А наутро…

Нет, он не добивался брони, не отлынивал от мобилизации. 6-го июля в грохоте первых недель войны уходит в народное ополчение. Добровольцем. Складывается впечатление, что, вконец затравленный, он искал смерти.

Да, на той войне первооткрыватель лунной трассы стал простым теле фонистом. В разгар боя, перебирая дубеющими на морозе пальцами теле фонный провод, ушел в метель искать обрыв связи. И — не вернулся. Словно растворился в космическом пространстве.

Во взводе день-другой делили его наркомовские сто грамм, а потом в учетных документах под жизнью телефониста взвода связи 1281-го стрелкового полка 60-й стрелковой дивизии подвели черту: «Пропал без вести».

Долгое время считалось: это произошло 3 октября в первом же бою, едва Гитлер начал наступление на Москву. Но в 88-м неутомимый искатель Б. И. Романенко обнаруживает две открытки Кондратюка с фронта к еще одной любимой женщине, Галине Плетнёвой. Одна от 5 декабря, а вторая — от 2 января. Значит, в начале 42-го он еще жив!

Позже в архиве Минобороны отыскал «Раздаточную ведомость денежного довольствия за январь» с подписью Кондратюка. А два года спустя однополчанин С. К. Дергунов приплюсует еще несколько недель: с Кондратюком он воевал до 22-го февраля, когда попал в медсанбат.

Для КГБ даже эта, загадочная его гибель породит массу кривотолков, версий. Вплоть до такой: Кондратюк остался жив, и это никто иной, как… Вернер фон Браун, создатель ФАУ. Еще версия: набитый таинственными рукописями желтый складной портфель подобран подле убитого Кондратюка и передан в Абвер. Даже журнал «Лайф», признав, что программа «Лунер орбит рандеву» не что иное, как «лунная трасса Кондратюка», добавил в мифотворчество: «Его мечты наткнулись на скептические уши. Советское правительство игнорировало его, и Кондратюк умер в 1952 году».

Версии проверялись КГБ одна за другой. Годами. А тем временем творческое наследие гения было упрятано от собственного народа, а цензура многие годы вымарывала даже упоминание его имени.

И все же настанет звездный час, триумф его мятежной мысли: когда первый из землян ступит на пыльную поверхность вечного спутника Земли. А полтавский гимназист так мечтал, что этим человеком будет именно он…

…Киев переживал на рубеже ХIХ-XX веков мощный социально-культурный подъем. Удивительно, но в то же время на протяжении буквально нескольких лет в нем родилось множество талантливых и знаменитых людей: Михаил Булгаков, Владимир Горовиц, Александр Вертинский, Михаил Кольцов, Вячеслав Левандовский, Илья Оренбург, Мария Литвиненко-Вольгемут, Григорий Козинцев, Анатолий Петрицкий, братья Покрасс, Алексей Каплер, Борис Ефимов… И, разумеется, Голда Меир (факт, который до недавнего времени был неизвестен большинству киевлян).

Голда Меир родилась в Киеве 21 апреля (3 мая) 1898 г. До сих пор сохранился дом № 5-а по ул. Бассейной, в котором жила ее семья. Вся левая сторона улицы поныне имеет практически тот же вид, что и во времена маленькой Голды Мабович (Голдой Меир она стала значительно позже).

«Мы жили тогда в Киеве, в маленьком доме, на первом этаже, — вспоминала Г. Меир семь десятилетий спустя. — Ясно помню разговор о погроме, который вот-вот должен обрушиться на нас… И еще я помню, слишком даже хорошо, до чего мы были бедны. Никогда у нас ничего не было вдоволь — ни еды, ни теплой одежды, ни дров. Я всегда немножко мерзла и всегда у меня в животе было пустовато».

Моше Ицхак Мабович, отец Голды, был плотником. Видимо, он был настоящим мастером своего дела, если ему удалось пройти специальный конкурс (изготовил изумительной красоты шахматный столик) и получить право на жительство в Киеве, не входившем, как известно, в черту оседлости. Поселившись на Бассейной улице, он быстро нашел заказ на изготовление мебели для школьных библиотек. На полученный аванс, а также взятые в долг деньги он открыл столярную мастерскую — пусть маленькое, но все же собственное дело. Казалось, семье наконец-то удастся уйти от нищеты и вечной нужды…