Николай Наседкин - Достоевский. Энциклопедия

«Идиот» значил для Достоевского, в судьбе Достоевского-писателя чрезвычайно много. Во-первых, он знал-чувствовал, что это было второе, после «Преступления и наказания», «капитальнейшее» произведение в его творчестве, и ситуацию по аналогии можно было сопоставить с дебютным, 1846-м, годом, когда после оглушительного успеха «Бедных людей» начинающий писатель мечтал-надеялся подтвердить, закрепить, упрочить и увеличить свое реноме литературного таланта «Двойником». Тогда, как известно, эти надежды-мечты потерпели крушение. Во-вторых, в «Идиоте» Достоевский поставил перед собою неимоверной величины и сложности творческую задачу – «изобразить положительно прекрасного человека». И по существу, русский писатель как бы бросал перчатку всей мировой литературе. По крайней мере в письме (1/13/ янв. 1868 г.) к любимой племяннице С. А. Ивановой, пользующейся его особой доверительностью, он это недвусмысленно сформулировал, утверждая, что все писатели «не только наши, но даже все европейские», пытавшиеся изобразить положительно прекрасного человека, всегда «пасовали». Наиболее близко подошел к решению задачи, по мнению Достоевского, лишь Сервантес со своим Дон Кихотом да в какой-то мере Диккенс (Пиквик) и Гюго (Жан Вальжан). И тут же Федор Михайлович как бы проговаривается племяннице о своих самых потаенных мечтах-притязаниях: «На свете есть одно только положительно прекрасное лицо – Христос, так что явление этого безмерно, бесконечно прекрасного лица уж конечно есть бесконечное чудо. (Все Евангелие Иоанна в этом смысле; он все чудо находит в одном воплощении, в одном появлении прекрасного.) Но я слишком далеко зашел…» Здесь это «я слишком далеко зашел» – о многом говорит и дорогого стоит: замахнуться в какой-то мере на творческое соревнование с евангелистами!.. И в-третьих, наконец, своим новым романом, создаваемым за границей, Достоевский должен был доказать самому себе, своим читателям и всем литературным врагам, что и вдали от родины он не оторвался от «почвы», не отстал от текущей российской действительности, чувствует и понимает Россию.

Рисунки Достоевского из рукописей к роману «Идиот»

Название романа «Идиот» многозначно: в толковании В. И. Даля – «малоумный, несмысленный от рождения, тупой, убогий, юродивый»; в «Карманном словаре иностранных слов, входящих в состав русского языка, издаваемом Н. Кирилловым» (СПб., 1845) специально пояснялось, что современно толкование слова подразумевает человека «кроткого, не подверженного припадкам бешенства, которого у нас называют дурачком, или дурнем». Соответственно, остальные персонажи романа во многом характеризуют себя, относясь к Мышкину «по Далю» или «по Кириллову».

«Идиот» имел значительный читательский успех, но должного разбора и оценки в критике не получил. Достоевский, не раз называвший этот роман своим любимым, спустя несколько лет одновременно и с горечью, и с гордостью записал в рабочей тетради 1876 г.: «Меня всегда поддерживала не критика, а публика. Кто из критики знает конец «Идиота» – сцену такой силы, которая не повторялась в литературе. Ну, а публика знает…» И чуть позже в письме к

А. Г. Ковнеру (14 фев. 1877 г.) написал: «…Вы выделяете как лучшее из всех «Идиота». Представьте, что это суждение я слышал уже раз 50, если не более. Книга же каждый год покупается и даже с каждым годом больше. Я про «Идиота» потому сказал теперь, что все говорившие мне о нем, как о лучшем моем произведении, имеют нечто особое в складе своего ума, очень всегда меня поражавшее и мне нравившееся…» Думается, и до сих пор этот замечательный роман Достоевского остается своеобразной «лакмусовой бумажкой», проверяющей «особенность склада ума» читателя…

ИЗ ДАЧНЫХ ПРОГУЛОК КУЗЬМЫ ПРУТКОВА И ЕГО ДРУГА. Фельетон. Гр, 1878, № 23–25, 10 окт., с подписью: Друг Козьмы Пруткова. (XXI)

Фельетон написан в Старой Руссе в конце июля 1878 г. В фельетоне упоминается много злободневных реалий, имен популярных писателей, журналистов, политиков – Берлинский конгресс, «Отечественные записки», лорд Биконсфильд, Н. П. Вагнер, А. М. Бутлеров и т. д.

ИНОСТРАННЫЕ СОБЫТИЯ.Цикл статей. Гр, 1873, № 38–46, 51, 52,17,24 сент., 1, 8, 15, 22, 29 окт., 5, 12 нояб., 17, 29 дек.; 1874, № 1, 7 янв., с подписью: Д. (XXI)

С середины сентября и до конца 1873 г. Достоевский, будучи редактором «Гражданина», писал еженедельные обзоры текущих международных событий под таким названием. Эта работа привлекла писателя возможностью относительно свободного обсуждения злободневных проблем европейской жизни. Особенно много внимания в «Иностранных событиях» уделялось Франции, пережившей полосу революционных потрясений, Италии, Испании и Германии. Конечно, при такой спешной работе, а также из-за чересчур пристрастного взгляда обозревателя встречались в этих политических обозрениях противоречия и спорные выводы, но зато содержалось в них и много проницательных комментариев, немало ярких, оригинальных характеристик политических событий и деятелей.

ИСПОВЕДЬ.Неосущ. замысел, 1859–1863. (XXVIII 1) Большой роман под таким заглавием был задуман писателем в Сибири. В письме М. М. Достоевскому из Твери (9 окт. 1859 г.) он пишет: «Не помнишь ли, я тебе говорил про одну «Исповедь» – роман, который я хотел писать после всех, говоря, что еще самому надо пережить. На днях я совершенно решил писать его немедля. <���…> Я задумал его в каторге, лежа на нарах, в тяжелую минуту грусти и саморазложения. Он естественно разделится романа на 3 (разные эпохи жизни), каждый роман листов печатных 12. <���…> Эффект будет сильнее «Бедных людей» (куда!) и «Неточки Незвановой». Я ручаюсь. <���…> «Исповедь» окончательно утвердит мое имя…» Название этого романа было указано в объявлениях редакции журнала «Время» (1862, № 12; 1863, № 1). Однако ж замысел полностью так и не был осуществлен, в какой-то мере воплотился он в последующих «исповедальных» произведениях Достоевского, в первую очередь в «Записках из подполья».

<���ИСТОРИЯ КАРЛА ИВАНОВИЧА».

Неосущ. замысел, 1876. (XVII) Небольшой набросок без названия в записной тетради, позже в плане романа «Мечтатель» упоминается как «История Карла Иванов<���ича>». Имя рассказчика совпадает с именем немца-учителя из «Детства» (1852) и «Отрочества» (1854) Л. Н. Толстого, которые Достоевский впервые прочел в 1855 г. и позднее не раз перечитывал, работая над «Подростком» и «Дневником писателя». В отрывке-наброске имитирован или, скорее, спародирован стиль устного автобиографического рассказа этого толстовского героя – старого чудака-немца, коверкающего русский язык.