Михаил Шойфет - Сто великих врачей

Под влиянием С.С. Корсакова и по приглашению тамбовского губернского земства доктор Сербский поехал в 1885 году в Тамбов, с тем чтобы заведовать земской психиатрической лечебницей и принять участие в реорганизации психиатрии в губернии. В Тамбове он пробыл с 1885 по 1887 год и уехал оттуда: борьба с нестеснением душевнобольных оказалась ему не под силу. Прошло более ста лет, как Пинель снял цепи с душевнобольных, однако в провинциальных российских больницах изменения происходили медленно. Уставший от провинциального разгильдяйства доктор Сербский отправляется за границу. В Вене он занимается у Оберштейнера и Мейнерта и посещает ряд других психиатрических заведений. Когда в 1887 году открылась психиатрическая клиника Московского университета (первая по времени клиника будущего клинического городка на Девичьем поле), построенная на пожертвования В.А. Морозовой, Сербский избирается в нее Московским медицинским факультетом на должность ассистента. Первое знакомство Сербского с психиатрией происходило под руководством С.С. Корсакова, заведовавшего психиатрической клиникой Московского университета. Сначала, с 1887 года, Владимир Петрович работал в его клинике старшим ассистентом, а после защиты в 1891 году докторской диссертации и получения в 1892 году звания приват-доцента стал читать в университете курс психиатрии; с 1903 года он избирается профессором, а после смерти С.С. Корсакова — заведующим кафедрой психиатрии Московского университета. Забегая вперед, отметим, что спустя восемь лет он покинет университет в знак протеста против действия реакционного министра просвещения Л.А. Кассо.

Профессор Сербский, точно так же как и его учитель, вырос на идеях французских психиатров, главным образом Мореля и Маньяна. Не этим ли объясняется, что Сербский был жестким противником учения немецкого психиатра Крепелина, правда, лишь формально, а не по существу. Он действительно критически относился к высказыванию Крепелина о раннем слабоумии, указывая на невозможность выделения психозов на основании заранее предопределенного прогноза; вел с Кре-пелиным полемику в прессе, как на русском, так и на французском, английском языках. В эту полемику он вносил много иронии, юмора, подчас, по словам Ганнушкина, довольно тяжеловесного. И в то же время Сербский близко стоял к Крепелину. в целом ряде клинических подходов он прямо совпадает с Крепелиным.

Из сделанного Сербским в области клиники необходимо отметить его работы о кататонии, о галлюцинациях, о везаниях (лат. vesania — безумие), о раннем слабоумии, об органических заболеваниях головного мозга; все эти работы отличаются обстоятельностью, силой критического анализа, умением просто и ясно излагать. При оценке психических нарушений у больных доктор Сербский придавал большое значение соматическим нарушениям и деятельности организма как целого, то есть был клиницистом-соматиком. При оценке того или иного случая он брал в расчет не только картину психической жизни пациента, не только состояние его нервной системы, он старался подробным образом определить состояние всего организма больного и свести к одной причине, к одному заболеванию изменения как психические, так и соматические. Клинический анализ получил особенно яркое проявление в его докторской диссертации «Формы психиатрического расстройства, описываемые под именем кататонии» (1890 г). В диссертации Сербского случаи, иллюстрирующие главы, посвященные острому слабоумию, аменции и острой паранойе, относятся к острой шизофрении. Он доказал несостоятельность учения Кальбаума о кататонии как самостоятельной болезни и установил впервые, что кататонический симптомокомплекс может наблюдаться при различных психозах. Будучи одним из оппонентов, Сергей Сергеевич Корсаков 21 марта 1891 года в отзыве на диссертацию Сербского говорит, что данная работа «является одним из лучших произведений русской психиатрической литературы». Эта поистине классическая работа до сих пор сохраняет свое принципиальное значение для клинической психиатрии. Большой интерес представляют работы Сербского о полиневритическом психозе (Корсакова болезнь), об органических психозах, о смешанных формах (везаниях), об острых психозах, ряд полемических статей (частью на французском и английском языках), «К вопросу о раннем слабоумии» (1902 г.), в которых дан исторический обзор и детально описана клиническая картина с глубоким анализом изучаемых состояний. Им написаны «Краткая терапия душевных болезней» (1911 г.), изданная дважды, в которой он высказал ряд важных положений по психогигиене и профилактике психических заболеваний, а также учебник («Психиатрия», 1912 г.), который выдержал 4 издания, и руководство по общей и частной психиатрии. Помимо клинической психиатрии, Владимир Петрович много сделал в области судебной психиатрии. Он был первым преподавателем Московского университета, читавшим с 1892 года лекции по судебной психиатрии студентам юридического и медицинского факультетов. Результатом этих занятий стали два тома «Судебной психиатрии» (в 1895 г. издан первый том, в 1900 г. — второй том), явившиеся первым в России руководством, в котором освещались вопросы судебно-психиатрической теории и практики, законодательства для психических больных.

Владимиру Петровичу принадлежит разработка основных теоретических положений и организационных принципов отечественной судебной психиатрии. Он боролся за постановку и клиническое ведение су-дебно-психиатрической экспертизы. По его утверждению, эксперт не может ограничивать свою задачу лишь установлением наличия или отсутствия психической болезни при совершении преступления (медицинский критерий), он должен определить и степень ее, так как преступник не потому становится невменяемым, что он болен, а потому, что болезнь лишает его способности свободы суждения и свободы выбора того или другого образа действия (юридический критерий). Исходя из необходимости двух указанных критериев, Сербский принципиально отрицал возможность так называемой «уменьшенной вменяемости», допускать которую склонны были многие врачи и юристы, как отечественные, так и особенно иностранные.

Профессор Сербский оставался верен лучшим традициям и заветам медицинской этики. В 1906 году он выгнал из своей клиники полицейских, разыскивающих революционеров. В августе в его клинику явился пристав 1-го участка Хамовнической части и заявил, что он имеет предписание осмотреть больных с целью выявления среди них скрывающихся преступников. Он предъявил предписание, подписанное всесильным градоначальником Рейнботом. В те времена такие предписания полагалось исполнять немедленно и беспрекословно. Однако доктор Сербский категорически отказался его исполнять. При этом он объяснил, что осмотр психических больных посторонними лицами, а полицейским тем более, может повредить психике больных, многие из которых страдают манией преследования. Пристав, встретивший решительный отпор, после переговоров по телефону со своим начальством заявил, что московский градоначальник решительно требует произвести проверку и дает полчаса на размышление, после чего к осмотру приступят насильственно. На что Сербский ответил: «Мои научные убеждения не могут измениться ни через полчаса, ни через более продолжительное время; возложенная на меня по закону как на директора клиники забота о здоровье душевнобольных не позволяет мне ни при каких условиях дать согласие на меры, от которых может пострадать здоровье пациентов». Полиция, видя непреклонность Сербского, отступила. Мало того, Сербский подал жалобу на полицию, требовал привлечь пристава и градоначальника к судебной ответственности. Доктор Сербский был человеком непреклонным, прямолинейным, без тени чинопочитания, он был борцом не по темпераменту, а исключительно по чувству долга. Образ его действий можно было всегда предсказать, поскольку он не выносил ложь и лицемерие, они ему были противны органически. Это был честный, принципиальный, не поступавшийся принципами гражданин и врач. Об этом красноречиво свидетельствуют приведенные ниже два случая. В начале 1907 года в Московской тюремной больнице был найден мертвым в своей камере некто Шмидт, обвинявшийся в участии и организации Декабрьского вооруженного восстания в Москве. Судебные власти видели в Шмидте опасного преступника и одного из вдохновителей Московского вооруженного восстания. Шмидт страдал психической болезнью. Факт его заболевания был установлен экспертизой, в которой принимал участие и Сербский. Судебные власти из конъюнктурных соображений говорили, что врачи, наблюдавшие Шмидта, ошиблись, считая его психически здоровым. В результате Шмидт, оставшись без надзора, разбил стекло в окне своей камеры и осколком перерезал себе сонную артерию. Случай этот вызвал в обществе бурю справедливого негодования в адрес лиц, которые не признавали его больным. Профессор Сербский выступил на страницах «Русских Ведомостей» и развернул резкую полемику с юристами.