Екатерина Останина - Фонтенбло

– Уже все при дворе знают, что именно мне доверят блюдо в воскресенье, – радостно сообщила она.

Мадам де Люинь немедленно передала ее слова королеве. Та холодно ответила:

– Король никогда не считал мадам Помпадур пригодной для столь богоугодного дела. У нас уже есть кандидатура. Это герцогиня де Кастри.

Бедной мадам де Люинь постоянно приходилось сглаживать разного рода противоречия и шероховатости, которые возникали в отношениях между королевой и фавориткой Людовика XV. Также очень высокой честью была поездка в одной карете с королевой и королем в Фонтенбло, и маркиза настойчиво добивалась этого. Королева сразу же ответила, что на это она никогда не пойдет. Мадам де Люинь осторожно заметила: «Мадам де Помпадур никогда не решилась бы просить об этом Ваше Величество, если бы знала, что король также не желает ее присутствия». После этого, разговаривая с мужем, добросердечная де Люинь как бы невзначай обронила, как, на ее взгляд, маркиза хочет сделать королеве приятное. Наконец, она буквально вырвала у королевы слова, что в том случае, если место в королевском экипаже освободится, то маркизе будет позволено сопровождать первых особ государства.

И конечно же, именно так и случилось, и счастливая мадам Помпадур отправилась в Фонтенбло с королевой и своим любимым королем. Она была так обаятельна и мила, что по окончании поездки королева смягчилась настолько, что пригласила фаворитку на обед.

И все же никто не мог бы сказать, что королева плохо относится к мадам Помпадур. Конечно, ее религиозные убеждения не позволяли принять маркизу в качестве участницы церковных церемоний, но театр ее величество любила. И она пришла-таки на спектакль, устроенный маркизой, вместе с господином де ла Мот, только что получившим маршальский жезл, и герцогом и герцогиней де Люинь. Пьесу в этот день выбрал Людовик XV. Возможно, для набожной королевы это была не совсем та пьеса, что она мечтала бы увидеть, – «Модный предрассудок», который изящно, но все-таки высмеивал супружескую верность. Но мадам де Помпадур играла просто блестяще, и все зрители были в восторге. Следом за пьесой зрителям показали оперу «Бахус и Эригона». Герцог де Люинь сказал, что маркиза просто очаровательна, «у нее не слишком сильный, но исключительно приятный голосок». Хороша была и герцогиня де Бранка. Из мужчин-исполнителей наибольшее впечатление произвел на зрителей господин де Куртено, который, по всеобщему признанию, вполне мог бы стать профессиональным танцором.

Так мало-помалу артисты самодеятельного театра приобретали все больший профессиональный опыт. Им уже хотелось выступать перед многочисленной аудиторией. И такой день настал в 1784 году, когда весь королевский двор находился в Фонтенбло. Театр был устроен в пролете Посольской лестницы, которая соединялась с северным крылом. Этой лестницей пользовались очень редко, не больше двух раз в год, главным образом тогда, когда требовалось с особой торжественностью провести дипломатические прием или встретить очередную процессию рыцарей ордена Сен-Эспри.

Для того чтобы соорудить театр, воспользовались передвижными сборными конструкциями, и это было очень удобно, поскольку такой театр можно было необычайно легко собрать и разобрать. Макет театра нарисовал гуашью Кошен; рисунок, сделанный в серебристых и голубых тонах, выглядел чрезвычайно изящно. Он изобразил даже сцену из оперы «Асиз и Галатея», в которой выступали мадам Помпадур и виконт де Роан. На рисунке Кошена маркиза показана в роскошной пышной юбке из белой тафты, по которой были рассыпаны водопады, раковины и ажурные переплетения камышей, в нежной газовой драпировке. Зрители также были детально изображены.

Среди них Кошен нарисовал короля, держащего в руках либретто, его друзей. В оркестровой яме художник поместил играющего на фаготе принца Домб, на груди которого красовался орден Святого Духа.

В Фонтенбло ставилось множество пьес, но особой любовью публики пользовались не классические трагедии, а комедии. Мадам Помпадур, с ее тонким вкусом, предпочла бы, конечно, трагедии, но на их представлениях король откровенно скучал, а его желание было для нее законом. Он обожал пьесу «Принц де Нуази», в которой маркиза, переодетая в мужской костюм, сыграла заглавную роль. Она была столь очаровательна, что его величество в присутствии собравшихся придворных вышел на сцену и от души расцеловал ее, сказав, что во всей Франции невозможно отыскать более упоительную женщину.

И все же нельзя сказать, что театр мадам Помпадур был всегда полон, а актеры неизменно счастливы. Однажды, когда мадам Помпадур подготовила к постановке «Танкреда», в королевской семье произошла неприятность: в этот вечер Людовик XV узнал, что принц Чарльз Эдвард, которому его величество предписал немедленно покинуть страну, демонстративно отказался уезжать. Благодаря своему упрямству Чарльз Эдвард оказался в Венсеннском замке, и в один день красавец принц сделался национальным героем всех французов, затмив самого короля. Естественно, что Людовик больше и слышать не хотел ни о каком представлении, и мадам Помпадур оставалось только грустить в одиночестве, а ведь она так желала всем сердцем развлечь его величество. А потом произошло еще одно ужасное несчастье, когда театр мадам де Помпадур лишился одного из своих лучших актеров, к тому же близкого друга Людовика X V, господина де Куаньи. Как-то утром, когда проходила церемония королевского одевания, мажордом сообщил королю, что его друг погиб на дуэли. Людовик пришел к мадам Помпадур, пробыл у нее совсем немного и ушел с заплаканными газами: он мог позволить себе плакать только у нее; никто из придворных не должен был видеть, что и король бывает иногда глубоко несчастен, ведь, как известно, французские монархи привыкли руководствоваться поговоркой «Счастье и несчастье для сильного равны», а потому подданные не должны видеть никакого проявления чувств.

Людовик чувствовал себя беспомощным перед лицом свалившегося на него несчастья: ведь принц де Домб, убийца де Куаньи, вовсе не был так виноват в случившемся. Куаньи и де Домб коротали вечер, как это принято в Фонтенбло, за игрой в карты, и случилось так, что первый проигрался весьма серьезно. В запале игры Куаньи потерял голову и воскликнул: «Вы, сударь, ведете себя, как и ваши предки – batards!». Это было серьезное оскорбление, удар ниже пояса: при дворе всем было известно, что принц де Домб – незаконный сын Людовика XIV и мадам де Монтеспан. Принц решил не портить вечеринку окружающим и ничего не ответил на оскорбительный выпад, а когда придворные начали расходиться на отдых, подошел к Куаньи и произнес ему на ухо несколько слов: «Пуасси, point du jour». На рассвете Куаньи был убит, все запланированные представления отменены, а мадам де Помпадур целую неделю не вставала с постели, страдая от жесточайшей мигрени.