Геннадий Прашкевич - Самые знаменитые ученые России

Действительно, будучи студентом естественного отделения физико-математического факультета Харьковского университета Мечников выполнил и опубликовал ряд работ по зоологии. Одну из этих работ Мечников долгое время считал самой первой своей публикацией и лишь в последний год его жизни выяснился забавный факт. В конце 1862 года, будучи первокурсником, Мечников отправил в «Бюллетень Московского общества испытателей природы» небольшую заметку, в которой сообщал о некоторых своих наблюдениях над зеленой эвгленой, сувойкой и инфузорией-хилодоном. Правда, вскоре выяснилось, что описанные Мечниковым наблюдения неточны и он сам отправил письмо редактору с просьбой не печатать заметку. В «Бюллетене» заметка Мечникова действительно не была напечатана, но каким-то образом попала в «Вестник естественных наук».

Окончив Харьковский университет, Мечников уехал за границу.

Начать научную работу ему помог знаменитый русский хирург Н. И. Пирогов. Он вытребовал для Мечникова двухлетнюю государственную стипендию. Работая в Германии на острове Гельголанд и в городе Гиссене, Мечников установил у нематоды Ascaris nigrovenosa два правильно чередующихся поколения – паразитическое и свободно живущее. Правда, на то же открытие предъявил претензии немецкий зоолог Р. Лейкарт, но Мечников сумел показать бойцовский характер и доказал свой приоритет.

За границей в то время работало много русских ученых.

Особенно близко Мечников сошелся с А. О. Ковалевским.

Собственно говоря, именно они, Мечников и Ковалевский, стали основоположниками совершенно особой отрасли биологии – сравнительной эмбриологии, сыгравшей выдающуюся роль в развитии эволюционного учения.

В 1867 году, на основе работ, проведенных в Неаполе, Мечников защитил магистерскую диссертацию, а в 1868 году – докторскую.

В те годы в Неаполе еще не было прославившейся позже Неаполитанской биологической станции. Тогда там вообще не было никаких научных лабораторий. Мечникову и Ковалевскому все приходилось делать самим. Одновременно они были и препараторами, и лаборантами, а то и гребцами лодки, на которой выходили в море в поисках свежего биологического материала. Тем не менее, работы, выполненные в Неаполе, были признаны превосходными. В 1867 году Мечников и Ковалевский были удостоены премии им. К. Бэра, только что учрежденной Российской Академией наук.

Изучив огромный материал по зародышевому развитию губок, иглокожих, кишечнополостных, асцидий и других беспозвоночных, Мечников и Ковалевский пришли к выводам, позволившим обосновать идею единства происхождения всего органического мира. Продолжая эти работы, Мечников создал оригинальную теорию происхождения многоклеточных организмов, названную им теорией паренхимеллы, позже переименованной им в теорию фагоцителлы.

Согласно теории Мечникова, первичной формой организации всех живых существ являлась некая примитивная паренхимелла, уже, впрочем, обладавшая важной способностью к внутриклеточному перевариванию. В процессе эволюции часть клеток паренхимеллы разделилась на поверхностные, за счет которых осуществлялось движение, а часть – на внутренние, сохранившие способность к внутриклеточному перевариванию. Из последних со временем образовалась прямая кишка.

Теория Мечникова, несомненно, оказалась более обоснованной, чем общепринятая до того времени гипотеза гастреи немецкого биолога Э. Геккеля, который считал, что первичной формой многоклеточных мог быть некий организм, уже имевший первичную кишку. Подтверждение своим взглядам Мечников скоро нашел в открытом им необычном организме из группы червей планарий. Этот организм имел на месте кишечной полости сплошную массу клеток, переваривавших пищу. А открытый позднее исследователем С. Кентом особый жгутиковый колониальный организм по многим чертам строения совпадал с описанной Мечниковым гипотетической фагоцителлой.

Поработав в Геттингене у профессора Кеферштейна, а затем в Женеве, Мечников вернулся в Россию, где был избран доцентом Новороссийского университета. Однако в Одессе он работал недолго. Разрабатываемые им планы научных работ заставили Мечникова переехать в Петербург.

В Петербурге Мечников влюбился в племянницу известного профессора-ботаника Бекетова. К сожалению, она страдала тяжелой формой туберкулеза. «Двадцати трех лет я женился на девушке того же возраста, чахоточной в очень тяжелой степени, – писал позже Мечников. – Она была до того слаба, что ее нужно было внести на стуле в церковь, в которой мы венчались…»

Мечников очень любил жену.

Оставив научные исследования, приносившие лишь минимальный заработок, он стал браться за любую работу – за переводы научных трудов, лекции, частные уроки, лишь бы собрать нужную для поездки на юг сумму. Наконец, он ее собрал и повез жену на юг Италии. Там в крошечном приморском городке Специя она начала понемногу поправляться и Мечников вернулся к науке. Но скоро деньги закончились и перед Мечников встал очень серьезный выбор. Возвращение в Петербург, в сырой холодный климат, означало верную смерть жены, а жить дальше в Италии было совершенно не на что.

К счастью, как раз в это время в Новороссийском университете освободилось место профессора. Двадцатипятилетний Мечников получил нужную кафедру, но в результате обострения болезни его жена умерла.

С этой поры жизнь Мечникова была наполнена только работой.

В марте 1881 года в Петербурге члены революционного общества «Народная воля» убили царя Александра II. Политические процессы начались в Петербурге, в Москве, в Киеве. Докатились они и до Одессы. Когда студенты Новороссийского университета выступили против начавшихся погромов и все охватившего полицейского надзора, в ответ последовали аресты.

«…Одно время казалось даже, что науке суждено свить себе в России прочное гнездо, – с горечью писал Мечников, – и подобно тому, как для Франции характерно развитие математики и изящных искусств, для Англии и Северо-Американских Штатов – процветание прикладного знания, так для России, рядом с Германией, будет особенно характерно споспошествование науке вообще и естествознанию в частности. Но этим надеждам не суждено было осуществиться. После некоторого периода расцвета вскоре наступило значительное затишье, и только по временам стали всплывать отдельные таланты, способные двигать науку в России.

В то время как в высших сферах заявлялось открыто, что в России на кафедрах хорошие чиновники предпочтительнее самых выдающихся ученых, – со стороны молодежи обнаруживалось не меньшее пренебрежение к науке.

Не удивительно, что при таких условиях людям, всецело посвятившим себя научной деятельности, не оставалось ничего иного, как искать себе убежища вдали от среды, столь неблагоприятной для успехов науки».