Д. Самин - 100 великих музыкантов

Отсюда, наконец, и то самобытное, ни с чем не сравнимое rubato, которым столь славился Шопен и которому он постоянно учил своих учеников: бесконечные, еле заметные отклонения от темпоритма при соблюдении его основ».

Лист отмечал: «У него мелодия колыхалась, как челнок на гребне мощной волны, или, напротив, выделялась неясно, как воздушное видение, внезапно появившееся в этом осязаемом и ощутимом мире».

Микули о манере игры Шопена писал, что одна рука, исполняющая сопровождение, должна играть «строго в такт», другая же, ведущая мелодическую линию, — «непринужденно и ритмически свободно». А вот что вспоминал Ленц: «Левая рука, — как я слышал часто от самого Шопена, — это капельмейстер; она не должна ни размягчаться, ни шататься в ритме, правая же рука делает все, что она хочет и может».

Шопен стремился к особой певучей игре cantabile. Подобная манера исполнения исключала какой бы то ни было резкий, «стучащий» звук. Она способствовала красоте музыкальной речи, ее пластичности и выпуклости.

«В пении, в фразировке мелодий, в умении выделить тему, в создании мелодической линии он был непревзойден», — свидетельствует Ж. Матиас. А вот мнение Р. Кочальского: «Под его пальцами музыкальная фраза цела, и с такой ясностью, что каждая нота становилась слогом, каждый такт — словом, каждая фраза — мыслью. Это была речь, лишенная напыщенности, простая и в то же время возвышенная».

Жесткость и грубость игры приводили Шопена в раздражение. Услышав подобное исполнение, он не мог удержаться и иронически восклицал: «Что это? Собака залаяла?» «Легче, легче», — были его излюбленные слова при занятиях с учениками.

Музыка Шопена, как и его концертные выступления, вызывала всеобщее восхищение.

Выжидали только музыкальные издатели. Они готовы были издавать произведения Шопена, но, как и в Вене, бесплатно. Поэтому первые издания не принесли Шопену дохода. Он вынужден был давать уроки музыки по пять — семь часов ежедневно. Эта работа обеспечивала его, но отнимала слишком много времени и сил. И даже впоследствии, будучи композитором с мировым именем, Шопен не мог позволить себе прекратить эти так сильно изнурявшие его занятия с учениками.

Вместе с ростом известности Шопена как пианиста и композитора расширяется круг его знакомых. В числе его друзей — Лист, выдающийся французский композитор Берлиоз, французский художник Делакруа, немецкий поэт Гейне. Но как бы интересны ни были новые друзья, предпочтение он отдавал всегда своим соотечественникам.

Ради гостя из Польши он изменял строгий порядок своего рабочего дня, показывая ему достопримечательности Парижа. Встречи с польскими друзьями были особенно дороги композитору и потому, что своей семьи у Шопена не было. Его надежда жениться на Марии Водзиньской, дочери одного из богатых польских вельмож, не осуществилась. Родители Марии не пожелали видеть свою дочь замужем за музыкантом, хотя бы и всемирно известным, но добывающим средства к жизни трудом. На многие годы он связал свою жизнь со знаменитой французской писательницей Авророй Дюдеван, выступавшей под псевдонимом Жорж Санд.

С годами Шопен давал концерты все реже, ограничиваясь исполнением в узком кругу друзей. Он в основном занимается композицией. Появляются его сонаты, скерцо, баллады, экспромты, новая серия этюдов, по-этичнейшие ноктюрны, прелюдии и по-прежнему любимые мазурки и полонезы.

Жизнь Шопена в Париже сложилась если и не счастливо, то благоприятно для творчества. Талант его достиг вершины. Издание произведений Шопена уже не встречает препятствий, брать у него уроки считается большой честью, а услышать его игру — редким счастьем, доступным немногим избранным.

Последние годы жизни композитора были печальны. Умер его друг Ян Матушиньский, вслед за ним — горячо любимый отец. Ссора и разрыв с Жорж Санд оставили его совсем одиноким. Шопен так и не смог оправиться от этих жестоких ударов.

Обострилась болезнь легких, которой Шопен страдал с юных лет. Последние два года композитор почти ничего не писал. Средства его иссякли.

Чтобы поправить свое тяжелое материальное положение, Шопен предпринял поездку в Лондон по приглашению английских друзей. Собрав последние силы, больной, он дает там концерты, уроки. Восторженный прием вначале радовал его, вселял бодрость. Но сырой климат Англии быстро оказал свое губительное действие. Беспокойная жизнь, полная светских, часто пустых и бессодержательных развлечений, начала утомлять его. Письма Шопена из Лондона отражают его мрачное настроение, а нередко и страдание. «Я же ни беспокоиться, ни радоваться уже не в состоянии — совсем перестал что-либо чувствовать — только прозябаю и жду, чтобы это поскорее кончилось», — писал он одному из своих друзей.

Свой последний концерт в Лондоне, оказавшийся последним в его жизни, Шопен дал в пользу польских эмигрантов. По совету врачей он спешно возвратился в Париж.

Последним произведением композитора была мазурка фа минор, которую он уже не мог сыграть, записав лишь на бумаге. По его просьбе из Польши приехала его старшая сестра Людвика, на руках которой он умер.

Похороны Шопена были торжественными. Лучшие артисты Парижа исполнили Реквием так любимого им Моцарта. Прозвучали и его собственные сочинения, среди них — похоронный марш из фортепианной сонаты си-бемоль минор в исполнении оркестра.

Друзья принесли на его могилу кубок с родной польской землей. Похоронен Шопен в Париже, рядом с могилой своего друга Беллини. А сердце его, как он и завещал, было отправлено в сосуде в Польшу, в Варшаву, где до сих пор бережно хранится в костеле Св. Креста.

Ослепительный блеск кометы, которая 22 октября 1811 года пронеслась над венгерскими селениями, как бы отметил приход в мир только что родившегося Ференца Листа. Уже в детстве он проявлял удивительный талант, и эта счастливая звезда словно сопровождала всю его жизнь.

Быстрые успехи Путци, как называли его родители, в игре на фортепиано сулили ему славу вундеркинда. Отец это предвидел, даже опасался, что скоропреходящая популярность плохо отразится на незрелом и неокрепшем таланте. Первые дебюты Путци были пробными. В 1819 году он играл в салонах Эйзенштадта и Бадена. Опыт оказался удачным. Игру молодого пианиста горячо одобряли. Только в 1820 году состоялись открытые дебюты Путци. Выступление юного таланта привело публику в восторг.

Лист вместе с отцом отправился в Вену. Здесь ежедневно с мальчиком стал заниматься Карл Черни — один из любимейших учеников Бетховена. Ференц упорно учился, преодолевая технические трудности, разучивая этюды.

Зимой 1823 года Листы переехали в Париж. Адам Лист — отец молодого дарования надеялся на поступление сына в консерваторию. Однако туда Ференца не приняли, так как он был иностранцем. Слава чудо-ребенка опередила его приезд. Блестящие рекомендации открывали двери самых аристократических салонов столицы. Не прошло и нескольких недель, как Ференц играл во дворце герцогини Беррийской, где собиралась королевская семья. Успех этого выступления был равносильным признанию всего Парижа.