Игорь Мусский - 100 великих дипломатов

Тогда, в 1922 году, главным событием в рамках Генуэзской конференции стало подписание Рапалльского договора между Россией и Германией. Это был первый для послереволюционной России договор с одной из ведущих европейских держав — Германией, означавший для обеих прорыв изоляции и переход к масштабному взаимному торгово-экономическому и политическому сотрудничеству. Два государства договорились признать друг друга де-юре и установить дипломатические отношения, отказаться от взаимных претензий, взаимно предоставить режим наибольшего благоприятствования.

Так что для кого-то Генуя и Рапалло стали, возможно, провалом, только не для России и не для Чичерина. При Георгии Васильевиче советскую дипломатию отличали прагматизм, приоритет национального интереса, поиск совпадающих позиций с другими государствами, отказ от риторики и пропаганды.

Нарком сыграл ведущую роль в выводе России из международной изоляции, наступлении полосы дипломатического признания нашей страны.

Чичерин обладал феноменальной памятью и способностями к иностранным языкам. Он свободно читал и писал на основных европейских языках, знал латынь, древнееврейский, хинди, арабский. Секретарь Чичерина Короткий рассказывал, что в Польше и прибалтийских странах «он произносил речи на языке государства, в котором находился». Почти как легенду пересказывают тот случай, когда он произнес в Генуе речь на французском языке и тут же сам блестяще перевел ее на английский. Вспоминают и о том, что Георгий Васильевич подписал вместе с германским министре Ратенау Рапалльский договор на немецком языке без русского перевода. А блестящие, энциклопедические знания Чичерина во всех областях, его высочайшая интеллигентность вошли в историю российской и международной дипломатии.

В первой половине 1921 года сформировалась в целом структура НКИД которая просуществовала с некоторыми изменениями до начала Второй мировой войны. Чичерин предлагал создать отделы по основным странам, укрепить экономико-правовой отдел и отдел печати и информации, в то числе и старыми специалистами.

Георгий Васильевич возглавлял советскую делегацию на конференции в Лозанне, где занятая им принципиальная позиция способствовала дальнейшему развитию движения народов Востока за национальную независимость.

Однако внутренняя дипломатия нередко отнимала больше времени и нервов, чем дипломатия внешняя. Бывший советский дипломат Г.З. Беседовский, оставшийся в Париже в 1929 году, признавал, что «Чичерин был, несомненно, выдающейся фигурой, с крупным государственным размахом, широким кругозором и пониманием Европы», «Первые годы НЭПа, — отмечал Беседовский, — особенно пробудили энтузиазм работы у Чичерина. В эти годы даже постоянные интриги Литвинова не убивали в нем воли к работе».

Многое изменилось для Чичерина в связи с отходом В.И. Ленина в конце 1922 года от активной политической деятельности. Наследники Ленина начали ожесточенную борьбу за лидерство и власть в партии и государстве.

М.М. Литвинов сумел правильно оценить соотношение сил и поддержал Сталина. «Начав с 1923 года ожесточенную борьбу с Чичериным, — писал Беседовский, — Литвинов вел эту борьбу, не стесняясь в средствах. Он открыто третировал Чичерина перед чиновниками Наркоминдела, отменял его распоряжения, зачеркивал на официальных докладах его распоряжения и ставил свои. Весь аппарат Наркоминдела принял участие в этой борьбе, разделившись на две группы: „чичеринцев“ и „литвиновцев“, причем обе группы вели борьбу, очень мало заботясь об интересах работы». В Наркоминделе эти группы назывались «западниками» и «восточниками». Во главе первой группы стояли Литвинов и Копп, а второй — Чичерин и Карахан.

Суть разногласий между «западниками», которых поддерживали многие деятели Коминтерна, и «восточниками» состояла в том, что первые ориентировались на быструю победу «мировой революции» прежде всего в передовых странах Европы и США и рассчитывали на подталкивание революции в слаборазвитых странах, прежде всего в странах — соседях СССР.

Другая группа лиц «придерживалась, — по словам работника аппарата Коминтерна Г.И. Сафарова, — того взгляда, что ни в Турции, ни в Персии, ни на Ближнем и Среднем Востоке вообще коммунистическое и рабочее движение не имеет право на существование, что, действуя вразрез с этим, Коминтерн „занимается авантюрами“». Они выступали против «советизации Турции» и других стран. Не случайно Чичерин еще в июне 1921 года в инструкции полпреду в Афганистане Ф.Ф. Раскольникову предостерегал его от «искусственных попыток насаждения коммунизма в стране, где условий для этого не существует».

В сентябре 1928 года Чичерин уехал лечиться за границу. Он еще был наркомом, встречался с германскими политиками, но уже знал, что на работу в Наркоминдел он не вернется. Ему было трудно решиться на этот шаг, и он его оттягивал.

В так называемом «завещании» новому наркому (которым, он полагал, будет В.В. Куйбышев) Георгий Васильевич писал: «С 1929 года были открыты шлюзы для всякой демагогии и всякого хулиганства. Теперь работать не нужно, нужно „бороться на практике против правого уклона“, то есть море склоки, подсиживаний, доносов. Это ужасное ухудшение госаппарата особенно чувствительно у нас, где дела не ждут… Нельзя отсрочить международные дела. Демагогия в наших „общественных организациях“ стала совсем нетерпимой. Осуществилась диктатура языкочешущих над работающими».

В январе 1930 года он вернулся в Москву. 21 июля Президиум ЦИК СССР удовлетворил просьбу Чичерина и освободил его от обязанностей наркома.

Немалую роль в жизни выдающегося дипломата играла журналистика. Брестский мир, Гражданская война и интервенция, Генуэзская конференция и Локарнская, отношения со странами Востока — эти и многие другие события стали предметом исследований Чичерина-журналиста.

Георгий Васильевич любил и понимал музыку. Ему принадлежит интересное исследование творчества Моцарта. «Для меня Моцарт, — признавался он, — был лучшим другом и товарищем всей жизни». В мае 1930 года посылая книгу брату Николаю, Георгий Васильевич писал: «У меня был революция и Моцарт, революция — настоящая, а Моцарт — предвкушений будущего…»

Чичерина называют «рыцарем революции». Семьи он не имел, жил в здании Наркоминдела. Георгий Васильевич так определял качества своего характера: «Избыток восприимчивости, гибкость, страсть к всеобъемлющему знанию, никогда не знать отдыха, постоянно быть в беспокойстве.». Ек приходилось работать по двадцать, часов в сутки. Сильное переутомление в конце концов сказалось на его здоровье. Он умер 7 июля 1936 года.

Советник германского посольства Густав Хильгер, неоднократно встречавшийся с Чичериным, писал в своей книге: «Этот маленький человечек умел представлять интересы своей страны на международных конференци с таким большим достоинством, такой замечательной эрудицией, блестящим красноречием и внутренней убежденностью, что даже его противники могли не относиться к нему с уважением».