Непомнящий Николаевич - 100 великих загадок истории

Это совещание в Кремле проходило в условиях прифронтового города — утром 4 июля 1591 г. стотысячное войско крымского хана Казы-Гирея заняло Котлы. Русские войска занимали позиции под Даниловым монастырём в подвижном укреплении — «гуляй-городе». Но генерального сражения не произошло. Весь день 4 июля шла интенсивная перестрелка с передовыми татарскими сотнями, а ночью враг внезапно ушёл от Москвы. Историки считают, что бегство татар из-под Москвы было вызвано имитацией русскими подхода больших подкреплений, ночной ложной атакой татарского лагеря в Коломенском и памятью татар о страшном их поражении под Москвой в 1572 г., ещё при Иване Грозном. Всё это верно, но вот вопрос: когда крымская армия выступила в поход на Москву? От Перекопа до Москвы 1100 км (линейкой по карте), на самом же деле при конном передвижении больше. Крымчаки должны были выступить в поход не ранее, чем подсохнет после снегов земля и появится достаточный травяной покров для прокорма лошадей. Вдобавок, Казы-Гирей шёл не быстрым кавалерийским рейдом — с ним были турецкая артиллерия и отряды янычар с обозами. Предположительно, на переход Перекоп — Коломенское Казы-Гирею потребовалось дней двадцать пять и, следовательно, татары могли выйти в поход в начале июня, когда получили наконец тайную весть из Углича. Официальный приказ о доставке в Москву Нагих и прочих исходил от царя, но он только «к сему руку приложил» — это был приказ Годунова, который первым понял, что Нагие совершили измену настоящую, пригласив на помощь для захвата власти злейших врагов России — крымских татар. Расчёт иезуитов, именно их, был примерно такой: царевич Дмитрий «погиб» в результате несчастного случая, царь Фёдор умер. Годунов, как соправитель и брат нынешней царицы Ирины, продолжает оставаться во главе государства, к Москве приближается армия Казы-Гирея, и в этот момент «оживает» Дмитрий, а Нагие обвиняют Годунова в попытке захвата власти путём убийства законного наследника престола, которого «бог спас от смерти». Фёдор детей не имел, так что Дмитрий был самый «что ни на есть» законный наследник трона. В стране началось бы на 15 лет раньше «смутное время» с участием не поляков, а крымских татар и ещё неизвестно, чем и как оно бы закончилось.

Но живой царь Фёдор «спутал карты» как заговорщикам в Угличе, так и Казы-Гирею. Хан не рассчитывал на упорное сопротивление русских войск, усиленных полевой артиллерией, а, получив при подходе к Москве сведения, что царь Фёдор на троне, затем известие о подкреплениях, подошедших к Москве, встревоженный атакой на лагерь в первую же ночь под Москвой и помня жестокий урок 1572 г., он побежал назад в Крым…

После бегства татар было проведено следствие об измене Нагих. По приказу Фёдора (т. е. Годунова) Мария была пострижена в монахини и сослана в Белоозеро, её братья заточены в тюрьму, многие их слуги казнены, сотни угличан отправились в ссылку в Сибирь, но вряд ли среди казнённых или сосланных был «стряпчий Юдин» — иезуиты умели вовремя «сделать ноги». Кем мог быть по национальности «стряпчий Юдин»? Очень возможно, что он происходил из восточных областей тогдашней Польши и был хотя бы наполовину русским, причём русский родитель должен был иметь московское происхождение, ибо следователи комиссии Шуйского да и вообще жители центральных районов России смогли бы заметить произношение — в те времена «на слух» довольно точно определяли район рождения, отличая москвича от, например, нижегородца или ярославца.

Для чего же иезуитам нужно было заварить эту «угличскую кашу»? Прицел был дальний — превращение России в католическую страну! Но сорвалось — Борис Годунов сумел обезвредить заговор, так и не узнав о нём практически ничего, ибо «Юдин» исчез, а все остальные молчали, зная, что если бы Борис дознался до правды, то постригом, тюрьмой и ссылкой это бы не кончилось — только плахой!

Так что Лжедмитрий I вполне мог быть Дмитрием I, но события 1605 г. были уже третьей (и не последней) попыткой Ватикана превратить Россию в католическую страну, и лишь в 1612 г. князь Пожарский и гражданин Минин окончательно поставили в ней точку. Первую же попытку иезуиты предприняли почти за 60 лет до окончания «Смутного времени».

В июне 1671 г. в Гамбурге вышла газета «Северный Меркурий», которая стала бойко раскупаться горожанами. В ней была помещена корреспонденция английского купца Томаса Хебдона, находящегося в далёкой России, в Москве. Как очевидец он подробно описал казнь Степана Разина и сделал это весьма оперативно, послав корреспонденцию в Европу через два часа после того, как палач закончил свою работу, известив тем самым негоциантов и дипломатов о том, что вновь возобновляется торговля с Россией. Томас Хебдон писал:

«По всему миру уже несомненно разнеслась весть о том, как мятежник по имени Степан Разин год назад стал главарём множества казаков и татар, как он захватил город Астрахань и всё Астраханское царство и совершил разные другие тиранства и как, наконец, он всячески стремился привлечь на свою сторону донских казаков, чтобы нанести сильный удар по Москве.

Следует знать, что упомянутые донские казаки сделали вид, будто они с ним согласны. Однако они с ним поступили так из хитрости, дабы поймать лису в ловушку. Выведав, что Разин со своим братом остановился в убежище, где он ничего не опасался, казаки напали на него и захватили его с братом в плен.

В прошлую пятницу 1000 мушкетёров-стрельцов доставили его сюда, и сегодня за два часа до того, как я это пишу, он был наказан по заслугам. Его поставили на специально сколоченную по такому случаю повозку семи футов вышиной: там Разин стоял так, что все люди — а их собралось более 100000 — могли его видеть.

На повозке была сооружена виселица, под которой он стоял, пока его везли к месту казни. Он был крепко прикован цепями: одна очень большая шла вокруг бёдер и спускалась к ногам, другой он был прикован за шею. В середине виселицы была прибита доска, которая поддерживала его голову; его руки были растянуты в стороны и прибиты к краям повозки, и из них текла кровь.

Брат его тоже был в оковах на руках и ногах, и его руки были прикованы к повозке, за которой он должен был идти. Он казался очень оробевшим, так что главарь мятежников часто его подбадривал, сказав ему однажды так: „Ты ведь знаешь, мы затеяли такое, что и при ещё больших успехах мы не могли ожидать лучшего конца“.

Этот Разин всё время сохранял свой гневный вид тирана и, как было видно, совсем не боялся смерти.

Его царское величество нам, немцам и другим иностранцам, а также персидскому послу, оказал милость, и нас под охраной многих солдат провели поближе, чтобы мы разглядели эту казнь лучше, чем другие, и рассказали бы об этом у себя соотечественникам. Некоторые из нас даже были забрызганы кровью.