Вячеслав Глазычев - Урбанистика. часть 1

Слова обманчивы, и за счет частого употребления их глубинный смысл оказывается чаще всего затерт до неузнаваемости. В связи с этим приходится начать с азов понятийного строя, относящегося к городу, который одновременно исполняет функции и среды обитания, и объекта управления. В этой книге у нас нет необходимости начинать от Адама, последовательно проходя все ступени эволюции городов, но некоторые, наиболее существенные этапы этого движения длиной в десять тысяч лет все же необходимо представить с доступной ясностью, попутно избавляясь от ряда застарелых мифов.

С сугубо формальной точки зрения, Советский Союз считался высокоурбанизированной страной, и в самом деле, согласно статистике, две трети населения составляли люди с городской регистрацией. В действительности же применительно к России следует говорить о том, что подлинная урбанизация началась у нас только в 90-е годы ушедшего века. До этого времени процесс роста формально городского населения есть все основания считать процессом масштабной индустриализации, сопровождаемой возведением некоторого объема жилья и обустройством услугами по минимуму. Этот минимум рассчитывался по душевым нормативам (жилая площадь, площадь магазинов и всего прочего – в квадратных метрах, в посадочных местах), которые постепенно повышались с 50-х годов, но только в исключительных случаях их выдерживали в полноте. Как правило, более или менее удавалось выполнить планы по вводу жилья, тогда как социальная инфраструктура запаздывала на годы, а то и на десятилетия – достаточно припомнить, что городской кинотеатр в Тольятти строился едва ли не двадцать лет.

Формально мы имели дело с общегосударственным планированием, так как любая постройка включалась в конечном счете в таблицы Госплана, но по сути это было почти исключительно ведомственное, отраслевое планирование. Сметы на возведение жилья и создание инженерной инфраструктуры в городах включались в сметы строительства новых, или реконструкции имевшихся промышленных предприятий. Отсюда столь яростная борьба обкомов единственной партии за то, чтобы «пробить» новый завод на подведомственной территории. Когда в начале 80-х годов обкому Татарской АССР удалось добиться решения о строительстве нового тракторного (по сути танкового) завода в Елабуге, всего в получасе езды от Набережных Челнов с их КАМАЗом, мне удалось убедить генеральную дирекцию строящегося завода включить в смету достаточные расходы на реконструкцию и частичную реставрацию старой Елабуги. В других ситуациях, в малых городах или в старых районах городов крупных, жизнь фактически застывала, если процесс индустриализации обходил их стороной. Уже по этой причине и в крошечном Лихвине (Чекалин Тульской области), и на обширных территориях старых районов Саратова, Краснодара или Челябинска до недавнего времени не появлялось ни одного нового здания.

Серьезная, централизованная работа стратегического планирования, настроенная преимущественно на обеспечение оборонно-промышленного комплекса, интенсивно велась, однако города в этой системной логике выступали единственно как средство обеспечения предприятий рабочей силой, а окружающая их природная среда трактовалась исключительно как более или менее пригодная для такой концентрации.

Сельским население наших городов назвать было, конечно же, нельзя, но и общему, выработанному мировой цивилизацией, представлению о горожанах оно никак не соответствовало. Город – это ведь не просто скопление домов и скопление людей, в основном оторванных от сельского труда. Это еще и средоточие всех форм активности множества людей, составляющих самоуправляемое сообщество. В случае крупных и крупнейших городов Советского Союза мы имели дело хотя бы с многообразием форм образовательной и культурной деятельности, но никак не с многообразием форм услуг. Все прочие города должны были удовлетвориться только одной внепроизводственной функцией – административной. К тому же, в условиях вечного дефицита, трижды приводившего к введению карточной системы и постоянно поддерживавшей раздельное снабжение партийно-чиновной элиты, предприятий группы А и всех прочих, в нашем обществе торговля отодвигалась на дальний план. Что же касается самоуправления, то после разгрома его в 1931 г. и до принятия первого закона об основах его организации в 1994 году, даже говорить о нем имело смысл исключительно в кругу реформаторов первого перестроечного поколения.

Глядя на план Москвы начала ХХ в., всякий внимательный человек мог сразу заметить, что планировочная структура древней столицы, при ее дальнейшем расширении, должна породить чрезвычайные транспортные проблемы. Сугубо теоретически была возможность наложить на архаическую радиально-кольцевую конструкцию плана ортогональную сетку новых улиц, сохранив элементы давней структуры внутри ее ячеек. В 30-е годы, при строительстве метро, была возможность организовать такую же сеть из путей под землей. Обе возможности были упущены по финансовым и организационным причинам.

Важно иметь в виду, что советская система пространственного планирования выросла на почве весьма специфической российской системы расселения, в которой слабые зачатки местного самоуправления прослеживаются лишь от реформ 1860-х годов. Тогда в уездах появилось земское самоуправление, а в городах – думы, обладавшие крайне незначительной мерой самостоятельности. К тому же даже в полуторамиллионной Москве в начале ХХ в. избирательным правом обладали лишь около семи тысяч жителей-домовладельцев, а если принять во внимание тот факт, что в выборах думских гласных участвовало менее половины от этого числа, то понятно: некая форма самоуправления имелась, но подлинного самоуправления не было. Это важно помнить, поскольку необходимо отдавать себе отчет в том, что мы имеем дело не с механическим наследованием последствий советского эксперимента, а с глубоко укорененной системой огосударствления городской жизни, которая была многократно усилена в социалистическую эпоху.

И в дореволюционное время, когда сфера торговли и услуг все же обладала значительной степенью самостоятельности, и тем более в советской действительности подавление самостоятельности городских сообществ неминуемо вело к тому, что ведущая позиция была отдана формальному пониманию города, то есть на первый план выходила именно форма города. Соответственно обманчивое сходство таких форм для российских и западных городов порождало немало иллюзий. В самом деле, если посмотреть на фотографии городов, сделанные со спутника, то такая иллюзия только укрепляется. Пятна жилой застройки с ее членением на старые и новые кварталы, пятна промышленной застройки, обычно правильной формы, магистральные дороги, улицы, площади – все это выглядит похоже для, скажем, Москвы и Парижа, или Тулузы и, к примеру, Чебоксар. При тренированности взгляда, разумеется, можно заметить различия. Кварталы западных городов мельче; сетка улиц чаще, хотя сами улицы óже; площади в наших городах просторнее; между пятнами жилой застройки видны обширные прогалы – то леса, то пустыри и т. п. Тем не менее на первый план выступает сходство формы. Мы так же замечаем на видовых фотографиях городов мира скорее различия в стиле и, чаще всего, размерности жилых домов, чем что-либо другое, в действительности более существенное.