Олег Ермишин - Афоризмы

Надежда и терпение… две самые мягкие подушки, на которые мы можем в лишениях преклонить голову.

Насколько же перо более жестоко, чем меч!

Не будь одиноким, не будь праздным…

Не делай из себя дурака ради того, чтобы развеселить других.

Никакой канат, никакая, даже самая толстая проволока не способны так сильно тянуть и так прочно удерживать, как любовная сеть.

Одна религия так же правдива, как любая другая.

Он готов подняться на виселицу, если петлей будет ее подвязка…

От неба все места далеки одинаково.

Плачущая женщина вызывает не больше жалости, чем хромающий гусь.

Почему зевота одного вызывает зевоту другого?

При виде убийцы мертвецы обливаются кровью.

…Приводить в данном случае пример – все равно что зажигать на солнце свечу.

Свои постные книги они нашпиговывают салом из других книг.

Страх перед высшими силами удерживает в повиновении.

Тот, кто обращается к судье, держит волка за уши.

Тот, кто тачает башмаки, сам ходит босиком.

Тщеславие, эта нестерпимая, мучительная жажда успеха, есть великая пытка для ума и состоит из зависти, гордости и алчности. Это высокое безумие, сладкий яд.

У всего на свете… есть две ручки; за одну следует держаться, за другую – нет.

У желаний нет выходных.

У каждого человека есть хороший и плохой ангел, которые сопровождают его по жизни.

Умереть – чтобы сократить расходы.

Холостая жизнь – ад, женатая – чума.

Хороший совет может дать всякий. Он обходится дешево.

Что может быть глупее, чем жить по-собачьи, а умереть по-королевски.

Беды набивают мозоли… несчастья скользят под ногами, либо падают на наши головы, как снег.

Вереница удовольствий коротка… у радости изменчивый лик.

Во мне скрывается еще один человек, который постоянно сердится на меня.

Все мы стараемся изо всех сил, чтобы не выздороветь, – ведь выздоровление от всех болезней есть смерть.

Все мы чудовища, то бишь, люди и звери одновременно.

Все наше тщеславие в прошлом. Все великие перемены уже произошли, и времени на выполнение давних замыслов может не хватить.

В этот мир мы приходим в муках, но ведь и покидаем его не без труда…

Дабы испытать истинное счастье, мы должны отправиться в очень далекую страну, подальше от нас самих…

Давняя привычка жить восстанавливает нас против смерти.

Если бы вещи воспринимались такими, какие они есть в действительности, телесная красота значительно бы поблекла.

Жизнь – это чистое пламя, мы живем с невидимым солнцем внутри нас.

Мир для меня не более чем сон или кукольный театр… Все мы, если вдуматься, фигляры и скоморохи.

Многие старятся значительно раньше своих лет.

На свете найдется немало людей, для которых мертвый враг испускает благовоние и которые в мести находят мускус и янтарь.

На сотворение мира ушло шесть дней, на разрушение же придется потратить никак не меньше шести тысяч лет.

Недостатки, в которых мы обвиняем других, смеются нам же в лицо.

Не думаю, чтобы нашелся хотя бы один человек, который попал в рай со страху.

Под миром я разумею не трактир, а лечебницу, то место, где не живут, но умирают…

Покуда мы не разлучены со смертью, нам не страшны никакие беды.

Привязанность не должна обладать слишком острым зрением, а любовь не должна изготавливаться при помощи увеличительных стекол.

Природа ничего не делает просто так.

Сердце человеческое – это то место, где затаился дьявол.

Ступайте с осторожностью и с оглядкой по узкой и извилистой тропе Добра.

То, что для одного – Вера, для другого – безумие.

Человек – благородное животное, изысканное в прахе своем, несравненное в могиле… с равным блеском и помпой отмечающее дни рождения и смерти, не гнушающееся и ратного подвига, достойного низменной природы своей.

Человек, доживший до семидесяти или восьмидесяти лет, может вдруг испытать живой интерес к миру, ибо только теперь ему стало известно, что есть мир, что мир может дать и что такое быть человеком.

Человек может владеть истиной, как владеют крепостью, и все же будет вынужден эту истину, как крепость, сдать.

Не Фортуна слепа, а мы.

…Афоризмы служат отнюдь не только для развлечения или украшения речи, они, безусловно, важны и полезны в деловой жизни и в гражданской практике.

Бессмертие животных – в потомстве, человека же – в славе, заслугах и деяниях.

Благоденствие не обходится без страхов и неприятностей, а тяготы не лишены радостей и надежд.

Богатства существуют, чтобы их тратить, а траты – чтобы делать добро и этим снискать честь.

Богатство не может быть достойной целью человеческого существования.

Богатство не назовешь иначе, чем образом добродетели, ибо оно и необходимо ей и тягостно.

Богатство – хорошая служанка, но негодная любовница.

Больше всех мы льстим сами себе.

Будь хотя бы сам честен настолько, чтобы не лгать другим.

Ветхий Завет считает благом процветание. Новый Завет – напасти.

В гневе глупцы остры на язык, но богаче от этого не становятся.

В истинной красоте всегда есть изъян.

В мире мало дружбы – и меньше всего среди равных.

В мирное время сыновья хоронят отцов, в военное – отцы сыновей.

Возможность украсть создает вора.

Возрасту вызов не бросишь.

Время есть величайший из новаторов.

Все люди делятся на две категории: одним легче подмечать различия, другим – сходство.

Все остальные пороки противоположны достоинствам, одна лишь гордость соприкасается сними.

Всякая насильственная мера чревата новым злом.

Всякий, кто любит одиночество, либо – дикий зверь, либо – Господь Бог.

Вся наша нравственная философия – не более чем прислужница религии.

В темноте все цвета одинаковы.

В тяжелые времена от деловых людей толку больше, чем от добродетельных.

Выбрать время – значит сберечь время, а что сделано несвоевременно, сделано понапрасну.

Вылечить болезнь и извести больного.

Гений, дух, характер народа проявляются в его пословицах.

Геройство – понятие искусственное, ведь смелость относительна.

Гордость лишена лучшего качества пороков – она не способна скрываться.

Дело судьи – истолковать закон, а не даровать его.

Деньги – как навоз: если их не разбрасывать, от них будет мало толку.

Дети приумножают наши житейские заботы и тревоги, но в то же время благодаря им смерть не кажется нам такой страшной.