Олег Ермишин - Афоризмы

Не мы играем картами, а карты – нами.

Неблагодарность в наше время встречается редко, ибо реже стали поводы к ней.

Нет более благородного существа, чем женщина: она готова наряжаться даже из любви к своей злейшей подруге.

Плохо, когда теряешь присутствие духа, но еще хуже, когда теряешь присутствие денег.

По виду ей дашь не больше тридцати, по орфографии – не больше четырнадцати.

После нашей смерти злой ангел спрашивает: «Как он жил?», а милосердный Создатель спрашивает: «Как он умер?» Творец берет последнюю слезу умирающего и погашает ею все грехи, записанные на его жизненной таблице.

Разоряются не оттого, что делают долги, а оттого, что уплачивают долги.

Смысл надгробного памятника: «Прости, что при жизни мы не дали тебе хлеба, зато после смерти мы дали тебе камень».

Человек, который постоянно улыбается, столь же невыносим, как человек, который никогда не улыбается.

Чем короче платье, тем длиннее счет.

Чтобы любить людей, нужно делать им добро; но чтобы их уважать, нужно их избегать.

Чтобы любовное письмо достигло своей цели, начинать его нужно, не зная, что напишешь, и кончать, не зная, что написал.

Я питал бы безграничное доверие к ней, если бы она безгранично меня ревновала; и был бы безгранично ревнив, если бы она питала ко мне безграничное доверие.

В любви теряют рассудок, в браке замечают потерю.

Всю свою жизнь мы только и делаем, что берем в долг у будущего, чтобы заплатить настоящему.

Переводы как женщины: если верны, то некрасивы, а если красивы, то неверны.

«Время проходит!» – привыкли вы говорить вследствие установившегося неверного понятия. Время вечно: проходите вы!

Самый умный мужчина становится глупцом, когда он любит; самая пустая девушка, полюбив, становится умною.

Труд – отец голода, дед пищеварения, прадед здоровья.

Сколько времени нужно умному говорить, пока поверят, что он – умен! Глупому же стоит только молчать, и все считают его умным.

Весь секрет продления жизни состоит в том, чтобы не укорачивать ее.

Измениться не может никто, но стать лучше может каждый.

Надменность – это карикатура на гордость.

Сила добродетели в ее скромности.

Философия неотделима от холодности. Кто не может быть достаточно жесток по отношению к собственному чувству, не должен философствовать.

А я то так радовался! – с упреком говоришь ты, если надежды твои не сбылись. Ты радовался разве этого мало?

Авторы, которых обкрадывают, должны бы не жаловаться, а радоваться. Чего стоит лес, в который не ходят порубщики?

Афоризм – последнее звено длинной цепи мыслей.

Бедняк не считает великодушие богача добродетелью.

Без других ты ничто. Самый ожесточенный мизантроп нуждается в людях, хотя бы для того, чтобы их презирать.

Безнадежная любовь делает мужчину жалким, а женщину заслуживающей жалости.

Благородное «Я не хочу» не имеет худшего врага, чем трусливое, лживое «Вот если бы я захотел!»…

Бойся не тех, кто спорит, а тех, кто уклоняется от спора.

Большая часть людей требует больше любви, чем заслуживает.

Больше всего детей у бездетного.

Больше всего мы благодарны за благодарность.

Больше всего мы делаем обычно тогда, когда думаем, что делаем слишком мало.

Браки совершаются на небесах, но там не заботятся, чтобы они были удачны.

Братолюбие живет тысячью душ, себялюбие только одной, и притом очень жалкой.

Бывает, что гора родит мышь; но бывает и нечто гораздо худшее: от мыши требуют родить гору.

Быть юным прекрасно; быть старым удобно.

В добро верят лишь те немногие, кто его творит.

В замысле сказывается талант, в исполнении искусство.

В молодости думаешь, что самое малое, чего ты вправе ожидать от других, это справедливость. В зрелом возрасте убеждаешься, что это самое большее.

В молодости учишься к старости понимаешь.

В несчастье нередко вновь обретаешь покой, отнятый страхом перед несчастьем.

В ревматизм и в настоящую любовь не верят до первого приступа.

В старости больше тоскуешь о мечтах своей юности, чем о ее счастье.

В хорошей книге больше истин, чем хотел вложить в нее автор.

Великие люди творят великие дела, хорошие люди долговременные дела.

Верующий, который не знает сомнений, не обратит в свою веру сомневающегося.

Власть – это долг; свобода – ответственность.

Возмездие преследует каждого, но мало кого догоняет.

Воображаемые недуги неизлечимы.

Врачей ненавидят либо из убеждения, либо из экономии.

Все долги возвращаются, хотя и не всегда теми, кому мы одалживали.

Все зависит от окружения. Солнце на небе не столь высокого мнения о себе, как свечка, зажженная в погребе.

Все исторические законы имеют свой срок давности.

Все разочарования безделица по сравнению с разочарованием в себе.

Всегда следует прощать: раскаявшегося ради него самого, нераскаявшегося ради себя.

Всегда старайся быть полезным, но никогда не старайся быть незаменимым.

Всего опаснее капелька правды с высоким содержанием лжи.

Всякое знание начинается с сомнения и кончается верой.

Высокомерие плебейский порок.

Гений указывает дорогу, талант идет по ней.

Глупцы говорят глупости, люди разумные их совершают.

Гордый требует от себя больше, чем от других; надменный ставит себя выше других.

Даже самые суровые порицания не ранят, если чувствуешь, что порицающему было бы приятней хвалить.

Даже самый необыкновенный человек должен выполнять свои обыкновенные обязанности.

Даже самый простой человек все еще остается существом необычайно сложным.

Это случается, говорят слабые родители о проступках своих детей. Нет, это не случается – это развивается.

Ясновидящему не нужна наблюдательность.

Даже самый скромный человек думает о себе лучше, чем думает о нем его лучший друг.

Даже семейные узы распались бы, если бы наши мысли были написаны у нас на лбу.

Добродушие самое обыкновенное свойство, доброта достоинство самое редкое.

Доверие признак мужества, и верность свидетельство силы.

Дух языка отчетливее всего выражается в непереводимых словах.

Если два хороших человека спорят о принципах, оба правы.

Если долго идти по проторенному пути, то в конце концов окажется, что ты идешь по нему один.

Если и существует вера, которая горами движет, то это вера в свои силы.

Если любопытство касается серьезных предметов, оно уже именуется жаждой познания.

Если мода сделалась общей, значит, она отжила.

Если приходится выбирать между неправдой и грубостью, выбери грубость; но, если приходится выбирать между неправдой и жестокостью, выбери неправду.