Олег Ермишин - Афоризмы

Разбитое сердце очень приятная болезнь для лондонца, если он имеет приличный годовой доход.

Разумный человек приспособляется к миру; неразумный пытается приспособить мир к себе. Поэтому прогресс всегда зависит от неразумных.

Революции никогда еще не облегчали бремя тирании, а лишь перекладывали его на другие плечи.

Религия только одна, но в сотне обличий.

Репутацию врачу создают знаменитости, умершие под его наблюдением.

Реформатор, для которого мир недостаточно хорош, в конце концов оказывается рядом с человеком, который недостаточно хорош для этого мира.

Рождество – это время года, когда мы должны покупать веши, которые никому не нужны, и дарить их людям, которые нам не нравятся.

Самопожертвование дает нам возможность жертвовать другими без угрызений совести.

Самые невыносимые мучения причиняет продление самых сильных наслаждений.

Самый трусливый человек в тюрьме – ее директор.

Сара Бернар превосходно играет роль великой актрисы.

Сведения, полученные мной в школе, сводились к тому немногому, чему узник может научиться у своих товарищей.

Свобода означает ответственность. Вот почему большинство людей боится свободы.

Своей популярностью брак обязан тому, что он сочетает наибольшее искушение с наибольшим удобством его удовлетворения.

Секрет героизма: никогда не позволяйте страху смерти руководить вашей жизнью.

Серьезность – это потуги маленького человека на величие.

Скажи ему, что на небе 978 301 246 569 987 звезд, и он поверит. Но скажи ему, что эта скамейка только что выкрашена, и он непременно потрогает пальцем.

Стареть скучно, но это единственный способ жить долго.

Старости свойственна своя робость, как свойственна робость и юности.

Стопроцентный американец – это 99-процентный идиот.

Счастье и Красота побочные продукты.

Те, кто знает Шекспира, познакомились с ним еще до того, как им исполнилось двадцать пять лет: после двадцати пяти человеку приходится больше жить, чем читать.

То обстоятельство, что верующий счастливее скептика, имеет не большее значение, чем то, что пьяный счастливее трезвого.

Только дурак может праздновать годы приближения смерти.

Тот, кто убивает короля, и тот, кто умирает за него, оба идолопоклонники.

Ты не научишься кататься на коньках, если боишься быть смешным. Лед жизни скользок.

Убийство – крайняя форма цензуры.

Успех – это смерть. Что такое вершина? Последний шаг перед спуском.

Устраивать чужую судьбу опасная игра. Обычно она приводит к столь же неожиданным последствиям, как и крупная европейская война.

Ухаживание на бумаге самое приятное из всех видов ухаживаний, потому что оно может длиться без конца.

Ухо критика гораздо более чувствительный орган, чем гортань певца.

Учебник можно определить как книгу, непригодную для чтения.

Ученый – это лентяй, который убивает время работой.

Хорошие солдаты часто плохие граждане, а плохие граждане хорошие заключенные.

Хороший хирург знает, когда его нож затрагивает нерв; и хороший критик так же чувствует движение своего пера.

Худший грех по отношению к ближнему не ненависть, а равнодушие; вот истинно вершина бесчеловечности.

Цензура в конце концов приходит к тому, что запрещены все книги, кроме тех, которых никто не читает.

Человек без адреса подозрителен, человек с двумя адресами тем более.

Человек может взобраться на самую высокую вершину; но долго там оставаться он не может.

Человек, который держит при себе все не стоящее запоминания, достигает иногда самой высокой из университетских степеней. И единственное, что можно сделать с таким человеком, это похоронить его.

Человек, страдающий зубной болью, считает счастливыми всех, у кого не болят зубы. Бедняк делает ту же ошибку относительно богатых.

Человек, утверждающий, что он знает женщин, не джентльмен.

Человеком можно завладеть только с помощью его религии, а не вашей.

Чем больше есть вещей, которых человек стыдится, тем он почтеннее.

Читая биографию, помните, что правда никогда не годится к опубликованию.

Чтение сделало Дон Кихота рыцарем, а вера в прочитанное сделала его сумасшедшим.

Что нам делать с этим офицером? Что он ни скажет все не так. Произведите его в генералы, ваше превосходительство, тогда все, что он ни скажет, все будет так.

Что скажет история? История, сэр, солжет, как всегда.

Чувства заставляют человека думать, но мысли вовсе не заставляют его чувствовать.

Чудо – это событие, которое рождает веру. В этом самая сущность и назначение чудес. Тем, кто их видит, они могут казаться весьма удивительными, а тем, кто их творит, весьма простыми. Но это неважно. Если они укрепляют или порождают веру – это истинные чудеса.

Чудовищно питаться опаленными трупами животных, ведь это каннибализм без самого лакомого блюда.

Шекспир давно уже отметил, что женщине нужен один муж на воскресный день, а другой на прочие дни недели.

Школьник, употребляющий своего Гомера на то, чтобы запустить им в товарища, делает из него, быть может, наиболее разумное и безопасное употребление.

Экзамен хорошего воспитания мужчины и женщины – их поведение во время ссоры.

Это слишком правдиво, чтобы быть хорошим.

Я бандит: я живу грабежом богатых. А я джентльмен: я живу грабежом бедных.

Я буду любить ее вечно. Нельзя ли мне узнать, как ее отцу, на какие средства вы собираетесь вечно любить ее?

Я видел лишь одного скрипача, действительно похожего на скрипача, Альберта Эйнштейна.

Я встречался с разными женщинами и узнал все, что можно от них узнать. И это было по любви, потому что лишних денег у меня не было.

Я заметил: едва какой-нибудь тип лица, появившись в живописи, начинает вызывать восхищение как образец прекрасного, он сейчас же распространяется и в жизни. Сегодняшние Беатриче и Франчески картинных галерей, которым поэты посвящают стихи, озаглавленные Моей возлюбленной, завтра оживают в типе лица горничных и официанток.

Я не люблю чувствовать себя как дома, когда я за границей.

Я никогда не был особенно высокого мнения о храбрости укротителя тигров внутри клетки – он, во всяком случае, может не опасаться других людей.

Я никогда не сопротивляюсь искушению, поскольку я обнаружил, что то, что мне вредно, не искушает меня.

Я полностью доступен для соображений самых ничтожных финансовых выгод, если только могу их добиться, не утратив позы совершенной неподкупности.

Я прихожу в бешенство от одной мысли о том, сколько бы я всего узнал, если бы не ходил в школу.

Я стал вольнодумцем прежде, чем научился думать.

Я уверен, что если бы пришлось выбирать: жить там, где детский гам не прекращается ни на минуту, или же там, где он никогда не слышен, то все нормальные и здоровые люди предпочли бы непрекращающийся шум непрекращающейся тишине.