Олег Ермишин - Афоризмы

Человечество всегда ползет, как раки из корзины; все сомневается; куда-то стремится, не понимая ценной сущности стремлений своих.

Пароксизмы невежества… прежде всего устремлены на самое высокое. Невежеству нужно что-то истребить, нужно отрубить чью-то голову, хотя бы каменную, нужно вырезать дитя из утробы матери, нужно искоренить жизнь и оставить «место пусто». Вот идеал невежества.

Мы должны приветствовать свет и справедливо разоблачать вредную тьму. Мы должны внимательно различать предрассудок и суеверие от скрытых символов древнего знания. Будем приветствовать все стремления к творчеству и созиданию и оплакивать варварское разрушение ценностей природы и духа.

Сильно в человеке безотчетное стремление к природе (единственной дороге его жизни); до того сильно это стремление, что человек не гнушается пользоваться жалкими пародиями на природу – садами и даже комнатными растениями…

Поверх всяких Россий есть одна незабываемая Россия. Поверх всякой любви есть одна общечеловеческая любовь. Поверх всяких красот есть одна красота, ведущая к познанию Космоса.

Сущность молитвы заключается в признании глубокого своего бессилия, глубокой ограниченности. Молитва – где «я не могу»; где «я могу» – нет молитвы.

Общество, окружающие убавляют душу, а не прибавляют. «Прибавляет» только теснейшая и редкая симпатия, «душа в душу» и «один ум». Таковых находишь одну-две за всю жизнь. В них душа расцветает. И ищи ее. А толпы бегай или осторожно обходи ее. [3676]

Жалость – в маленьком. Вот почему я люблю маленькое. [3677]

Писательство есть Рок. Писательство есть fatum. Писательство есть несчастие. [3678]

Мож<���ет> быть я расхожусь не с человеком, а только с литературой? Разойтись с человеком страшно. С литературой – ничего особенного.

Социализм пройдет как дисгармония. Всякая дисгармония пройдет. А социализм – буря, дождь, ветер…

Как я отношусь к молодому поколению? Никак. Не думаю. Думаю только изредка. Но всегда мне его жаль. Сироты.

Любовь есть боль. Кто не болит (о другом), тот и не любит (другого).

Как увядающие цветы люди. Осень – и ничего нет. Как страшно это «нет». Как страшна осень. [3679]

Язычество – утро, христианство – вечер. Каждой единичной вещи и целого мира. Неужели не настанет утра, неужели это последний вечер?

Русская жизнь и грязна, и слаба, но как-то мила. Вот последнее и боишься потерять, а то бы «на смарку все». Боишься потерять нечто единственное и чего не повторится. Повторится и лучшее, а не такое. А хочется «такого»… [3680]

Все женские учебные заведения готовят в удачном случае монахинь, в неудачном проституток. «Жена» и «мать» в голову не приходят.

Может быть народ наш и плох, но он – наш народ, и это решает все.

Только горе открывает нам великое и святое. До горя – прекрасное, доброе, даже большое. Но никогда именно великого, именно святого. [3681]

Мы рождаемся для любви. И насколько мы не исполнили любви, мы томимся на свете. И насколько мы не исполнили любви, мы будем наказаны на том свете. [3682]

Язычество есть младенчество человечества, а детство в жизни каждого из нас – это есть его естественное язычество. Так что мы все проходим «через древних богов» и знаем их по инстинкту.

Кто не знал горя, не знает и религии.

Люди, которые никуда не торопятся – это и есть Божьи люди. Люди, которые не задаются никакой целью – тоже Божьи люди. [3683]

Порок живописен, а добродетель так тускла. Что же все это за ужасы?! [3684]

Стиль есть душа вещей.

Что такое «писатель»? Брошенные дети, забытая жена, и тщеславие, тщеславие… Интересная фигура. [3685]

Мы гибнем сами, осуждая духовенство. Без духовенства – погиб народ. Духовенство блюдет его душу. [3686]

Воображать легче, чем работать: вот происхождение социализма (по крайней мере ленивого русского социализма). [3687]

Вселенная есть шествование. И когда замолкнут шаги – мир кончится. И теперь уже молчание есть вечерняя заря мира.

Мир живет великими заворожениями. Мир вообще ворожба. И «круги» истории, и эпициклы планет. [3688]

Прочному научному объяснению встречаются на каждом шагу разные помехи. Одна из них – недостаток знаний, вторая – страх при виде чудес, третья – недоверие к знанию, четвертая – материальная заинтересованность.

Всякое настоящее образование добывается только путем самообразования.

Жить – это значит бороться, и не только за жизнь, а и за полноту и улучшение жизни.

Чужие указания – не более как совещательный голос.

Хорошая библиотека есть книжное отражение вселенной.

Жизнь всегда учит гораздо большему, чем лучшая из лучших книг. Книга – только орудие и пособие. Не жизнь нужно проверять книгами, то есть теориями, а как раз обратно.

Далеко не для всех людей пригоден совет: «читайте больше».

Догматизм – одно из ярких проявлений недоученности.

В тысячу раз выше надо поставить людей, умеющих плодотворно действовать хотя бы без дипломов, чем людей бездейственных, но с дипломами.

Любовь! ты – жизнь, как жизнь – всегда любовь.

Любите глубже и верней – Как любят вас, не рассуждая,

Своим порывом побуждая

Гнать сонмы мертвенных теней…

Бессмертен, кто любил, страдая, – Любите глубже и верней!

Для утонченной женщины ночь всегда новобрачная…

Не знаю скверных, не знаю подлых; все люди

правы;

Не понимают они друг друга, – их доля злая.

Мы живем, точно в сне неразгаданном,

На одной из удобных планет…

Много есть, чего вовсе не надо нам,

А того, что нам хочется, нет…

О России петь – что тоску забыть,

Что Любовь любить, что бессмертным быть.

В жизни человечества существует преемство мысли, тянущееся через века.

Зависть – признание себя побежденным.

Не беспорядочная раздача земель, не успокоение бунта подачками – бунт погашается силою, а признание неприкосновенности частной собственности и, как следствие, отсюда вытекающее, создание мелкой личной земельной собственности… – вот задачи, осуществление которых правительство считало и считает вопросом бытия русской державы.