Олег Ермишин - Афоризмы

Для пожилых – по мере того как пустеет их мир, – безмолвно заселяется мир незримый. Это как песочные часы.

Дурной поступок редко остается без вознаграждения.

Епископ, небрежно дающий благословение, оскорбляет Бога больше, чем пьяница, который богохульствует, ругаясь в кабаке.

Закон политики: менее опасно создать четырех недовольных, чем одного довольного и трех завидующих.

Зимой сестра милосердия написала мне из больницы: «Дни такие короткие и длинные…»

Истина, сказанная без любви, порождает ошибку.

Когда осужденному на смерть завязывают глаза, это делается, чтобы солдаты не видели его взгляда, а не наоборот.

Когда презрение взаимно, оно этим не уничтожается, а удваивается.

…Крайне скромные люди, которые причиняют вам беспокойство лишь один раз в своей жизни – в день своих похорон.

Кто смеется последним, будет смеяться один.

Лебедя создает вода. Лебедь без воды – просто гусь.

Лица богатых так же наглухо замкнуты, как их жилища.

Лицо отделывается изнутри – душой, снаружи – жизнью. В каждом лице можно различить и то, и другое.

Люди воображают, что птицы поют для их удовольствия.

Можно жить и в одиночестве, если кого-то ждешь.

Молодые люди – сплошь трагики; в браке они сочетаются вечными узами со своей публикой.

Мы бессознательно думаем, что Бог видит нас сверху – но он видит нас изнутри.

Мыслей у них нет, но они ухитряются иметь задние мысли.

На самом деле «Красавица и чудовище» – это история о раздвоении личности.

Нас мучит не будущее время, а условное наклонение.

Не надо смешивать снисходительность, которая чаще всего преступна и губительна, с милосердием, которое никогда таковым не бывает. Христос не «снисходителен».

Не старайся сказать последнее слово, старайся сделать последний шаг.

Не трудно любить Христа, отдавшего за нас свою жизнь. Но любить во имя Его тех, кто отравляет нам жизнь…

Небо гораздо более населено, чем Земля.

Никем не любимый ребенок перестает быть ребенком: он лишь маленький беззащитный взрослый.

Нищий с зонтом – и никто ему не подавал.

Нужно изгнать мысль, что твое счастье заслужено, ибо она ведет к иной мысли, чудовищной, будто такой-то заслужил свое несчастье.

Нужно много самоотречения, чтобы согласиться быть смазкой, а не колесиком.

Нужно немного, чтобы вызвать улыбку, и достаточно улыбки, чтобы все стало возможным.

Он говорил о своем городе, что в нем пятнадцать тысяч жителей, но не более трехсот душ.

Оптимизм – карикатура на надежду.

Остерегайтесь тех, кто «никогда не скучает»: с ними скучно.

Остерегайтесь и тех, которые делают накануне то, что должны были сделать сегодня.

Персонаж, которым нас представляют себе другие, часто заставляет нас стать им.

Последними изнашиваются плохие сердца.

Прежде улицы были полны людей с орудиями труда; теперь все несут бумаги!

Преимущество известности в том, что она избавляет от необходимости пояснять написанное вами.

Привилегированные очень ценят мелкие неприятности: они устраняют последние упреки совести.

Пусть вас не впечатляют курильщики трубки: их молчаливость, глубокая задумчивость, лаконичность – все от трубки, не от ума.

Пытаясь жить в ладу со всеми, кончаешь разладом с самим собой.

Радио и телевидение фабрикуют больших людей для маленьких человечков.

Родители склонны предпочитать не самого одаренного из своих детей, даже не самого совершенного, а того, кто отвечает им наибольшей нежностью. Можно думать, что таково же отношение к нам Бога.

Самое лучшее в воскресном дне – это вечер субботы.

Святость рождается из непроизвольных движений сердца, а не из тщательного процеживания поступков, слов и мыслей. Это чистый источник, а не дистиллированная вода.

Сегодня все для всех служит зрелищем, а не примером.

Сент-Экзюпери сказал: любить – это не значит смотреть друг на друга, любить – значит вместе смотреть в одном направлении. Возможно, но только, если смотрят не в телевизор.

Сколько недоразумений проистекает из того, что люди смотрят на свои привилегии как на награды.

Супружеские пары бывают четырех видов: ты и я равняется ты; ты и я равняется я; ты и я равняется мы; ты и я равняется ты и я.

Счастье, которое нужно защищать, в сущности, уже не счастье.

Счастье – это когда время останавливается.

Театр, в котором играют Мольера, каждый вечер заполняют скупцы, лицемеры, врачи, рогоносцы, дураки и святоши – и все они смеются.

У многих эрудитов мозг представляет собой лишь оглавление.

Уж лучше отдать душу дьяволу, чем пытаться продать ее Богу.

Успех – не доказательство и уж тем более не обоснование.

Циркачи скажут тебе, что труднее всего жонглировать предметами разного веса – когда одни очень легкие, другие очень тяжелые. А ведь именно этим ты занимаешься всю свою жизнь.

Человек, достигший успеха, – это человек, который за собственные ошибки заставляет платить других.

Юноша становится взрослым, когда начинает понимать, что взрослых не существует.

Я поставил себе принципом судить о мужчинах по тому, как они судят о женщинах.

Одна из форм непредусмотрительности: думать о послезавтрашнем дне вместо завтрашнего.

Дураки жалуются, что их принимают за дураков.

Я читаю уголовный кодекс и Библию. Библия жестокая книга. Может быть, самая жестокая, которая когда-либо была написана.

Начинаешь курить, чтобы доказать, что ты мужчина. Потом пытаешься бросить курить, чтобы доказать, что ты мужчина.

Задавая домашнее задание, учителя метят в учеников, а попадают в родителей.

Волей-неволей человек опять приходит к самому себе и во всем, что он видит, рассматривает самого себя.

Для человека нет будущего, ожидаемого в результате эволюции, вне его объединения с другими людьми.

Мы знаем себя и управляем собой лишь в немыслимо малой степени.

Никогда ни мир не будет достаточно обширным, ни человечество достаточно могущественным, чтобы стать достойным того.

Пассивность составляет половину человеческого существования.

Современный человек не знает, что делать со временем и силами, которые он выпустил из своих рук.

С чисто позитивистской точки зрения человек – самый таинственный и сбивающий с толку исследователей объект науки. Ничтожный морфологический скачок и вместе с тем невероятное потрясение сфер жизни – в этом весь парадокс человека…

Так или иначе получается, что даже на взгляд простого биолога человеческая эпопея ничто так не напоминает, как Крестный путь.