Юрий Абрамов - 100 Великих Книг

Несколько штрихов к характеристике одного героя. А у Бальзака их были тысячи — по нескольку десятков в каждом романе. Он писал денно и нощно. И все же не успел создать все, что замыслил. «Человеческая комедия» осталась незавершенной. Она сожгла и самого автора. Всего планировалось 144 произведения, не написано же — 91. Если задасться вопросом: какая фигура в западной литературе XIX века самая масштабная, мощная и недосягаемая, затруднений с ответом не будет. Это — Бальзак! Золя сравнивал «Человеческую комедию» с Вавилонской башней. Сравнение вполне резонное: и впрямь — есть в циклопическом творении Бальзака нечто первозданно-хаотическое и запредельно-грандиозное. Разница только одна:

Вавилонская башня рухнула, а «Человеческая комедия», построенная руками французского гения, будет стоять вечно.

«Посмертные записки Пиквикского клуба» были написаны, казалось бы, по чистой случайности. Юмористический роман был задуман как серия пояснительных текстов к рисункам, посвященным спортивным приключениям нескольких джентльменов. Однако в ходе печатания романа отдельными выпусками литературный текст приобретал все большее значение и, наконец, вылился в грандиозную комическую эпопею.

В центре романа — ставшая всемирно известной фигура благодушного чудака мистера Пиквика, комического мыслителя и неудачливого, но трогательного благодетеля человечества, вокруг него группируются в качестве членов организованного им «клуба»: влюбчивый толстяк Тампен, горе-спортсмен Уинкль, несостоятельный поэт Снограсс; к ним присоединяется в качестве слуги мистера Пиквика Сэм Уэллер, шутник и балагур, носитель народной юмористической мудрости.

Сказочно-благородные и бескорыстные взаимоотношения «пиквикистов» резко контрастируют с окружающим их миром буржуазной реальности и образуют внутри этого мира нечто вроде странствующей идиллии. Но комические герои Диккенса, при всех своих внешних несовершенствах, становятся носителями оптимистической веры писателя в лучшие качества человека и в то же время оказываются средством косвенной критики буржуазного мира. В главах о выборах в городке Итенсуилле Диккенс выступает с критикой буржуазного парламентаризма, системы подкупов и обмана, сопутствующей «демократическим» выборам.

Создавая портреты судейских чиновников, он обличает бюрократизм и взяточничество. Острыми по своему социальному звучанию являются эпизоды, связанные с пребыванием мистера Пиквика в тюрьме. И все же общий тон «Записок» определяется жизнерадостным весельем, светлым оптимизмом, стихией беззаботного юмора. Присущее раннему Диккенсу романтическое начало проявилось в утопической картине счастливого существования милых и бескорыстных людей. Благополучно устраиваются судьбы героев. Царит атмосфера веселья, торжествуют принципы гуманности. Диккенс славит доброту, отзывчивость, человечность. Автору романа было всего 25 лет (1837 год).

А всего Диккенс написал 15 романов, и «Записки», являясь вершиной, должны все-таки рассматриваться в цельном контексте всего творчества.

«В творчестве Диккенса, — писал известный литературовед М. В. Урнов, — нашло самое полное художественное выражение то гуманное начало, которое с 30-х годов прошлого столетия стало проникать все сильнее и сильнее в европейскую беллетристику. Все «униженные и оскорбленные», все страждущие, особенно от причин социального характера, приобрели себе в этом писателе глубоко сочувствующего защитника, явившегося в то же время и благородным противником, и обличителем виновников этих страданий, и удивительным изобретателем того, что его наблюдательный взор находил смешного, пошлого и темного в современном ему обществе. Скорбь Диккенса тихая, плачущая печаль глубоко чувствующего человека; его смех — не язвительный смех, а тот «смех сквозь слезы», который составляет сущность истинного юмора и который в соединении с его скорбью делает его одним из крупнейших юмористов. Одна из лучших характеристик творчества Диккенса принадлежит его современнику Тэну, философу и писателю. Тэн писал: «В сущности, роман Диккенса резюмируется одной фразою: будьте добры и любите. Истинную радость доставляют только сердечные волнения; чувствительность — вот в чем весь человек. Представьте науку ученым, гордость — знатным, роскошь — богачам; будьте сострадательны к смиренному несчастью; существо самое маленькое и самое презираемое может одно стоить целых тысяч существ могущественных и знатных. Берегитесь прикасаться жестокою рукой к тем нежным душам, которые существуют во всех сословиях, под всеми одеждами, во всех возрастах. Верьте, что гуманность, сострадание, прощение — суть то, что есть самое прекрасное в человеке; верьте, что сердечные излияния, нежность, слезы — самое благородное, самое усладительное в мире».

Эти принципы Диккенс применял в своих произведениях не как тенденциозный моралист, а как истинный художник. Многие из созданных им образов, как положительные, так и отрицательные — остались и всегда останутся типами в истинном значении этого слова. И если для этого современного читателя чувствительность Диккенса кажется иногда граничащею со слезливой сентиментальностью, то причина этому уже историко-литературного свойства».

Славы и материального благополучия Чарльз Диккенс добился упорнейшим литературным трудом. Слава и авторитет его в Англии были совершенно ни с чем не сравнимыми. Основное время жизни он провел в Лондоне или в загородном доме. Но, путешествуя изредка по Европе или по Америке, он ясно видел сущность и «цену» американских «свобод». Английский профессор А. Кеттл заключает статью о Диккенсе, специально написанную для 200-томной Библиотеки всемирной литературы словами:

«Источник диккенсовского реализма — в его умении взглянуть на мир глазами простого человека, отбросив все привилегии; родник, питающий его фантазию, — сочувствие человеку, вера в него, отказ признать угнетение и нищету естественными явлениями, искренняя убежденность гуманиста в том, что человек способен переделать мир, переделав при этом самого себя».

Гюго — светило первой величины на звездном небе мировой литературы. Особенно он оказался близок русскому читателю. Почему? Трудно точно сказать. Во всяком случае не только из-за реалистичности. Бальзак, Флобер, Мопассан более реалистичны, чем Гюго. Но любила Россия особой любовью именно Гюго. Наверное, из-за столь близких сердцу каждого русского человека жалостливости или даже — надрывности? Они чувствуются даже в самом названии романа — «Отверженные». Достоевский вообще ценил эту художественную эпопею выше всех своих романов, выше «Преступления и наказания» уж точно — об этом он прямо писал. Некоторые герои романа Гюго кажутся взятыми из российской действительности или настолько слились с нашим мироощущением, что кажутся написанными русским пером. Таковы Жан Вальжан и Гаврош, отчасти — Козетта.