Петр Люкимсон - Бизнес по-еврейски 3: евреи и деньги

В то же время с моральной точки зрения остается совершенно непонятным, почему один человек должен расплачиваться за долги другого.

Учитывая двусмысленность этой ситуации, «Шульхан Арух» вводит наставление царя Шломо в ранг закона: «Всегда следует человеку избегать роли поручителя при займе и роли хранителя залога, насколько это возможно».

Современная израильская действительность подтверждает это мнение еврейских мудрецов: сегодня в Израиле проживают тысячи людей, которые выступили поручителями (гарантами) по ипотечным или каким-либо другим банковским ссудам своих родственников и друзей, а подчас и просто не очень близких приятелей, и после того как те оказались не в состоянии выплачивать долги или покинули страну, вынуждены выплачивать чужие долги. Для многих это оказывается поистине непосильным финансовым бременем, и они вынуждены из-за этого отказывать себе и членам своей семьи в самом необходимом, и, таким образом, в отношении этих людей поистине исполнились слова царя Шломо: «Если тебе нечем заплатить, зачем возьмет кредитор постель твою из-под тебя?»

К институту гарантов в Израиле и связанным с ним проблемам мы еще непременно вернемся в главе «Особенности денежного обращения в современном Израиле».

А пока заметим, что, призывая еврея воздерживаться от роли поручителя, галахические авторитеты считают, что еврей может и даже обязан взять на себя эту роль в случае, если вопрос о получении ссуды приравнен к вопросу о жизни и смерти (например, человеку требуются деньги на дорогостоящую операцию для спасения своей жизни или жизни кого-то из членов своей семьи), а кредитор отказывается выдать ее без поручителя, а также в том случае, если еврей достаточно богат и поручительство за бедняка не нанесет ощутимого ущерба его материальному положению, даже если ему придется выплачивать ссуду за несостоятельного должника.

…Этот образ, эта тень с хищным крючковатым носом, с отвисающей нижней губой, со сгорбленной спиной и жадно согнутыми, кажется, вот-вот готовыми впиться своей жертве в горло пальцами, с повадками и манерами, неуловимо напоминающими обретающуюся в городских нечистотах крысу, неотступно следовала за евреями из столетия в столетие, превратившись со временем в зловещий символ нашего народа как для значительной части человечества, так и для самих евреев. Читая в Кембридже лекцию об особенностях лексики гомеровской «Илиады», делая первую в мире операцию на открытом сердце, получая Нобелевскую премию по физике, принимая от маршала командование самым трудным участком фронта, еврей, хотел он того или нет, все равно отбрасывал эту тень – тень средневекового ростовщика, полупаука-полукрысы, высасывающего за выданную им ссуду все деньги, а затем и кровь своего клиента.

Вот он появляется в «Кентерберийских рассказах» великого Чосера, в песенке мальчика Хью – героя «Рассказа настоятельницы», которому предстоит стать жертвой ритуального убийства:

Затем великий Шекспир создаст в своем «Венецианском купце» бессмертный образ безжалостного Шейлока, требующего за просроченный долг фунт плоти своего должника и не желающего в этом отношении идти ни на какие уступки.

Ну, а тому, кто воспитан на русской культуре, вне сомнения, с отрочества памятен образ еврея-ростовщика из «Скупого рыцаря»:

А как забыть образ жида Янкеля из гоголевского «Тараса Бульбы», с которым в СССР школьники знакомились (да и сейчас знакомятся в России) уже в шестом классе, то есть в возрасте 12–13 лет. Разве забудешь, как спустя всего несколько месяцев после того, как он благодаря Тарасу уцелел во время кровавого погрома, Янкель «уже очутился тут арендатором и корчмарем; прибрал понемногу всех окружных панов и шляхтичей в свои руки. Высосал понемногу почти все деньги и сильно означил свое жидовское присутствие в той стране. На расстоянии трех миль во все стороны не оставалось ни одной избы в порядке: все валилось и дряхлело, все пораспивалось и остались бедность да лохмотья; как после пожара или чумы выветрился весь край. И если бы десять лет еще пожил там Янкель, то он, вероятно, выветрил бы и все воеводство»?!

Таким образом, в сознании обывателя многих стран Западной и Восточной Европы, а также целого ряда стран Азии ростовщичество наряду с торговлей являлись главными, если не единственными, занятиями евреев. Образ безжалостного ростовщика, сначала привечающего свою жертву и ссужающего ее деньгами, а затем начинающего требовать эти деньги назад с огромными процентами, отбирающего за все возрастающие и невозрастающие невыплаченные долги сбережения, драгоценности, мебель – словом, все движимое, а затем и недвижимое имущество, выгоняющего должника на улицу и становящегося хозяином в его доме, нередко сливался в обывательском сознании с образом еврея и уже становился неотделим от него. И не случайно Бернард Клеворнский в качестве самого синонима слова ростовщичества использовал слово judaizare, что можно перевести как «еврейщичество», или, если хотите, «жидовщичество».

В современной исторической науке существуют два основных взгляда на ростовщичество – юдофильский и антисемитский. Любопытно, что, оперируя одними и теми же фактами и практически одними и теми же цитатами, представители этих взглядов приходят, разумеется, к совершенно различным точкам зрения. А выбор точки зрения уже зависит исключительно от мировоззрения самого читателя.

Как бы то ни было, непреложным историческим фактом является хотя бы то, что ростовщичество отнюдь не было изобретено евреями: будучи таким же древним и таким же неистребимым явлением, как проституция, оно появляется на заре человеческого общества всюду, где возникают очаги цивилизации. Более того – ростовщичество не только не осуждалось и не запрещалось в этих древних городах и государствах, но и считалось чем-то совершенно естественным. Относясь к неодушевленной материи как к живой и способной самовоспроизводиться, народы древности были убеждены, что требование процентов, лихвы, нароста на долг является вполне законным. Уже праотец еврейского народа Аврам в своем родном Уре наверняка был свидетелем того, как серебро, зерно или животные выдавались под принятые в Месопотамии того времени 20–35 % годовых. И повинуясь голосу открывшегося ему Бога, уходя из дома отца своего, из города, в котором он вырос, из родной страны, Аврам уходил и от этих взаимоотношений между людьми.