Петр Люкимсон - Бизнес по-еврейски 3: евреи и деньги

Малейшее подозрение в том, что продаваемая вещь была у кого-то украдена, должно заставить человека отказаться от ее покупки.

Например, Талмуд запрещает покупать женские платья и драгоценности у мужчины и какие-то предметы чисто мужского назначения у женщины, если те торгуют ими «по случаю»: ведь не исключено, что речь идет о предметах, принадлежащих жене этого мужчины или мужу этой женщины, которые взяли их без разрешения своих супругов, то есть совершили кражу.

И уж, само собой, и Тора, и Талмуд, и все другие еврейские источники категорически запрещают заниматься скупкой краденого и вообще извлекать какую-либо пользу из ворованного или ограбленного.

Скупщик краденого, указывает Талмуд, не просто становится соучастником кражи – он совершает даже большее преступление, чем вор, так как поощряет его и подталкивает ко все новым и новым кражам: ведь если вор не найдет покупателя, то не будет и красть. Причем неважно, идет ли речь о скупке краденого у еврея или нееврея: ведь запрет на воровство и извлечение из него выгоды носит общечеловеческий, универсальный характер. В связи с этим Галаха запрещает даже разменивать деньги, если есть подозрение, что они добыты воровством или грабежом, или просить вора разменять деньги. У человека, про которого известно, что он является профессиональным вором или грабителем и все его имущество нажито нечестным путем, запрещено просить цдаку. И даже если он сам хочет дать деньги бедняку или на нужды общины, то запрещено принимать эти деньги.

Правда, Галаха все же предусматривает один случай, когда можно купить краденую вещь: если покупатель делает это для того, чтобы вернуть ее владельцу. Но и здесь в силу немедленно вступает оговорка: такая покупка позволена, если сам владелец не в состоянии купить эту вещь. Если же у него есть деньги для того, чтобы за нее заплатить, следует просто сообщить ему место, где он может ее приобрести.

Если вы подумали, что это простота, то вы сильно ошиблись.

Куда более тяжелым преступлением, чем воровство, является, с точки зрения Талмуда, грабеж.

И это понятно: если вор уносит чужие вещи или деньги тайком, то грабитель – это тот, кто отбирает их силой. И, соответственно, он заслуживает более сурового наказания: еврейский суд может приговорить его не только к выплате денежной компенсации в размере двойной стоимости награбленного имущества (это уж само собой!), но и к публичной порке, то есть ударам палкой. Правда, если он не совершил более тяжкого преступления, то запрещено давать ему больше 40 ударов, так как превышение этого числа может привести к нанесению непоправимого ущерба его здоровью или, не дай бог, к смерти.

Грабеж наряду с сексуальными извращениями объявляется Торой одним из самых страшных преступлений не только против конкретного человека, но и против всего общества, ибо подрывает сами его устои, заменяя власть закона правом силы. И не случайно в качестве одной из главных причин Всемирного Потопа Тора называет «хамас» – наглый, неприкрытый грабеж, который был провозглашен современниками Ноя нормой жизни.

Но под грабежом всегда понималось любое отнятие чего-либо силой, даже если это было сделано под прикрытием закона или под лозунгами торжества справедливости. И многие еврейские мудрецы каким-то «шестым чувством» определяли, идет ли речь о честно заработанной вещи или добытой с помощью того или иного вида грабежа.

Рассказывают, к примеру, что как-то рабби Хаиму Гильбертштраусу из Ценза подали в субботу превосходный чолнт, внутри которого была морковка. Рабби попробовал чолнт, а затем отложил ложку в сторону и больше к нему не прикоснулся.

– Что такое, ребе? – удивленно спросили его сидевшие за столом члены семьи и гости. – Чолнт такой невкусный?

– Его просто невозможно есть! – ответил рав Гильбертштраус. – Не может ли кто-нибудь сказать мне, откуда взялась положенная в него морковка?

И тут выяснилось, что морковку родственники раввина отобрали у нееврейского мальчика, который разбил камнем стекло в его доме. В качестве компенсации за разбитое стекло они отобрали у него связку моркови, которую он только что нарвал в огороде и нес домой.

– Вот почему у этой морковки такой отвратительный вкус! – воскликнул рав Гильбертштраус. – Это – вкус грабежа! Ведь отобрав у него морковку без всякого суда и следствия, без того, чтобы установить, соответствует ее стоимость стоимости разбитого стекла, вы попросту ограбили этого мальчика!

Лучшее же, что может сделать вор или грабитель, с точки зрения еврейской традиции, – это, понятное дело, раскаяться в своих прошлых грехах и начать новую, честную жизнь.

Вот только просто на словах раскаяться недостаточно, ведь пока он не получит прощение от тех людей, которых лишил их денег или имущества, он не может получить и прощение от самого Господа Бога. А заслужить это прощение можно только одним способом – вернуть украденные вещи хозяевам или, в случае если те уже умерли его наследникам.

Если же раскаяние пришло к нему уже после того, как он продал украденную вещь или возвращение ее по тем или иным причинам связано для него самого с огромным ущербом, намного превышающим стоимость украденной вещи (например, он замуровал эту вещь в стену своего дома так, что теперь извлечь ее можно лишь сломав эту стену), то он может возместить хозяевам ущерб деньгами – в пределах цены, присвоенной им вещи на момент грабежа или кражи.

Но ведь далеко не всегда вор или грабитель знаком со своими жертвами или помнит, кого и на какую сумму он ограбил. И это – еще одна причина, по которой воровство и грабеж считаются у евреев чрезвычайно тяжкими преступлениями: ведь искупить их бывает чрезвычайно тяжело, а порой и невозможно.

А что делать профессиональному вору, который по образцу своего упоминаемого в Талмуде коллеги решил раскаяться и полностью смыть с себя прошлые грехи?

– Как же ты это сделаешь?! – с издевкой спрашивает героя этой талмудической истории жена. – Как ты вернешь то, что украл, если все, что есть у тебя, включая исподнее белье, – краденое? Неужто пойдешь голым по улице?!

Но успокойся, читатель: голым по улице ему идти не пришлось, так как рабби Иегуда ха-Наси издал специальное галахическое постановление, освобождающее тех воров и грабителей его поколения, которые решили вернуться к честной жизни, от обязанности возвратить награбленное. И это – единственный в еврейской истории случай отпущения грехов по раввинскому указу. Причем, повторю, распространялось оно только на современников Иегуды ха-Наси, одновременно обязывая их жертвовать на благотворительные цели больше денег, чем принято.