Петр Люкимсон - Еврейская диетология, или Расшифрованный кашрут

Думается, такие мысли и приводили в итоге к выдвижению против евреев страшного обвинения, причем я почти убежден, что те, кто его выдвигал, зачастую искренне верили в то, что они утверждают чистую правду.

Ну, а один раз поверив в эту нелепицу, они уже не были в состоянии воспринимать опровергающие ее упрямые факты…

И потому автору этой книги нечего добавить к сказанным больше столетия назад словам великого еврейского писателя конца XIX – начала ХХ вв. Ахад ха-Ама: «Каждый еврей, воспитанный среди евреев, знает как бесспорный факт, что во всей массе еврейства нет никого, кто пьет человеческую кровь для религиозных целей. Пусть мир говорит о нашей моральной неполноценности: мы знаем, что его идеи опираются на популярную логику и не имеют никакого реального научного основания… „Но, – Вы спросите, – возможно ли, что все ошибаются, а евреи – правы?“ Да, это возможно: кровавый навет доказывает такую возможность…»

Считается, что узнать еврея в театре, в магазине, в ресторане и в любом другом людном месте нетрудно: характерная внешность, почти всегда присутствующая та или иная степень картавости и, как любят добавлять сентиментальные графоманы, «вековечная печаль в глазах». Религиозного еврея отличить еще проще – по ермолке на голове, по традиционной строгой одежде, которую носили сто, двести, а подчас и более двухсот лет назад.

Однако на самом деле все эти «верные приметы» обманчивы. Современный религиозный еврей, особенно являющийся последователем основателя религиозного сионизма [48]рава А. Кука или провозвестника «новой еврейской ортодоксии» рава И. Соловейчика, может ни одеждой, ни тем более говором никак не отличаться от окружающей публики ни в России, ни в Америке, ни в Западной Европе. И внешность его без традиционной бороды и пейсов тоже окажется вполне обычной европейской внешностью, разве что с небольшим восточным «отливом», а вместо ермолки у него на голову может быть надет вполне соответствующий сезону и последней моде головной убор…

И вместе с тем существует еще один, крайне важный признак, по которому в любом месте можно совершенно безошибочно отличить, по крайней мере, соблюдающего традиции еврея от представителей всех остальных национальностей. Это – его поведение.

Где бы он ни оказался, религиозный еврей начнет думать над тем, как ему не нарушить законы Торы и в том числе заповеди кашрута, и это немедленно отразится на каждом его шаге, так что со стороны поступки этого человека в магазине, гостинице, ресторане, самолете могут показаться непосвященным более чем странными. И, кажется, пришло время все эти странности объяснить…

Мало кто знает, что народный артист Евгений Матвеев вырос в еврейском местечке Новоукраинка, а потому свободно говорил на идише и довольно хорошо разбирался в обычаях и традициях еврейского народа. Об этом автору этой книги как-то со смущением поведал известный израильский русскоязычный журналист, которому во время его работы в ТАСС довелось коротать время с великим артистом в одной больничной палате. В отличие от Евгения Семеновича, мой коллега ни идиша, ни еврейской традиции не знал, был совершенно ассимилированным евреем, а потому пришел в немалое замешательство, когда знаменитый сосед по палате вдруг решил заговорить с ним на этом языке. Поняв, что на «мамеле-лошн» [49]ему в больнице поговорить не удастся, Матвеев махнул рукой и спросил:

– Но хоть гефильте-фиш, то есть фаршированную рыбу, вы любите?

– Нет! – с вызовом ответил мой знакомый.

– А я очень люблю! – признался Евгений Матвеев. – Ах, какой гефильте-фиш готовили наши соседки! Бывало, забежишь в гости к другу, когда его мама готовится к субботе, и тебе перепадет кусочек… А потом моя мама научилась это блюдо готовить даже лучше соседок, у нас был самый вкусный гефильте-фиш во всей деревне! И иногда, когда у соседей было какое-то торжество, они звали маму готовить фаршированную рыбу и все такое прочее для гостей. Это, знаете ли, было своего рода признанием нас своими – ведь обычно евреи к своей печи никого чужого не подпускают…

Мой коллега рассказал мне эту историю в 2003 году спустя несколько дней после смерти великого актера, и я опубликовал его рассказ, не придав особого значения деталям.

И только начав писать эту книгу, я до конца оценил некоторые ее подробности. Новоукраинские евреи действительно должны были необычайно уважать мать Матвеева и доверять этой женщине, чтобы «подпустить ее к своей печи». Впрочем, думаю, никакого нарушения Галахи в данном случае не было.

Дело в том, что еще еврейские мудрецы постановили, что нееврей не может заниматься варкой в еврейском доме, так как любая сваренная им еда и посуда, в которой он ее варил, объявляется «трефной». Само приготовленное им блюдо должно быть выкинуто, а посуда – либо откошерована, либо – если ее нельзя откошеровать – выкинута или подарена нееврею.

Это правило действует и в том случае, если нееврей знаком с законами кашрута и утверждает, что соблюдал их в процессе готовки. Более того – еда, сваренная неевреем, не перестает быть «трефной», даже если она готовилась в присутствии еврея – например, нееврейской прислугой в еврейском доме (а Феликс Кандель в своих «Очерках времен и событий» утверждает, что в начале ХХ века русские горничные в еврейских домах были знакомы со всеми тонкостями законов кашрута не хуже любой еврейской хозяйки) или нееврейским поваром в еврейской гостинице в присутствии наблюдателя-еврея, следящего за тем, чтобы соблюдались требования кашрута.

Такая (сваренная неевреем) еда называется на иврите «бишуль нохри» – «чужое варево».

Рав Ш. Вагшал объясняет столь резкое неприятие иудаизмом любой еды, сваренной неевреями, двумя основными причинами.

Первая заключается в том, что тот, кто не обязан соблюдать определенные (и в особенности, религиозные) законы, никогда не в состоянии осознать до конца их значение для тех, кто их соблюдает. Ему всегда будет казаться, что эти законы «слишком строгие», что тот, кто им следует, «немного перебарщивает», что если их «чуть-чуть нарушить, то ничего страшного не произойдет», и т. д. А значит, нееврей никогда не будет следовать еврейским религиозным законам с той же строгостью, что и религиозный еврей. И эта мысль подтверждается самой жизнью: ребецен [50]Блу Гринберг в своей книге «Традиционный еврейский дом» рассказывает, как она намучилась с нанятой ей домработницей-нееврейкой, которая, будучи, в общем-то, добросовестной и порядочной женщиной, долго не могла понять, насколько важно для хозяев дома соблюдение каждой буковки диетарных законов Торы.