Геннадий Иванов - 100 великих писателей

Обличительное умонастроение молодого Островского сказалось и в других пьесах начального периода: «Семейная картина» (1847), «Свои люди — сочтемся» (1849), «Утро молодого человека» (1850), «Неожиданный случай» (1850), «Бедная невеста» (1851), а позднее — «Не сошлись характерами» (1857).

Если бы драматург ничего больше не написал, он мог бы остаться в истории литературы как законченный мизантроп, поскольку в этих пьесах нет ни привлекательного лица, ни отрадного уголка. Так, в комедии «Свои люди — сочтемся», наиболее значительной из названных пьес, жизнь представлена как торжество всеобщего плутовства и беззакония. Купец Большов ради наживы решается на симуляцию разорения: «Черта ли там по грошам-то наживать! Маханул сразу, да и шабаш». В жертву коммерческим расчетам он готов принести дочь, выдав ее за приказчика, согласившегося на роль подставного лица в инсценировке банкротства: «Мое детище: хочу с кашей ем, хочу масло пахтаю». Подхалюзин, подбивший Большова на эту аферу, использует ситуацию в своих интересах. В итоге Большов оказывается в долговой тюрьме, обобранный собственной дочерью.

Перелом во взглядах драматурга произошел примерно в 1852 году. Ушел нигилизм, свойственный молодости, и отлетел дух отрицания. К этому времени Островский сблизился с молодой редакцией журнала «Москвитянин» — Аполлоном Григорьевым, Тертием Филипповым, Борисом Алмазовым, Евгением Эдельсоном и др., объединившимися вокруг издателя журнала Михаила Погодина.

Общественно-литературная позиция «Москвитянина», несмотря на некоторые разногласия, была близка славянофильской: «Дух и направление Москвитятина неизменны. Почтение к Истории, к преданию, вместе с желанием успеха поступательному движению вперед — его правила. Петербургские журналы смотрят больше на Европу, Московитянин — на Россию, сочувствуя, впрочем, Европе» (из объявления о выходе журнала).

Под этой звездой Островским написаны комедии «Не в свои сани не садись» (1852), «Бедность не порок» (1853), «Не так живи, как хочется» (1854). В отличие от предыдущих пьес, они лишены критического пафоса «бичевания пороков». Во время работы над пьесой «Не в свои сани не садись» (1852) Островский писал Михаилу Погодину, что в первых комедиях его взгляд на жизнь теперь ему кажется «молодым и слишком жестоким»: «…пусть лучше русский человек радуется, видя себя на сцене, чем тоскует. Исправители найдутся без нас».

После этих пьес Островского заподозрили в отходе от прогрессивных идей, радикальные критики обвинили его в «ложной идеализации устарелых форм» жизни (Чернышевский), а Н. Ф. Щербина сочинил эпиграмму, рисующую драматурга «квасным патриотом»:

От драматурга требовали односторонности, но по самой своей натуре Александр Островский был человеком эпического склада, принимающим жизнь во всех ее проявлениях, к чему, например, так стремился мятежный Александр Блок и что как никто сумел выразить:

Это эпическое мироощущение позволило зрелому Александру Островскому увидеть мир во всей многогранности, безошибочно ощутить многие исторические сдвиги. Представлять его драматургом, обслуживающим ту или иную популярную идею, значит, умалять его творчество. Так, Добролюбов в своей знаменитой статье «Темное царство» рассматривал пьесы Островского только как критику крепостнической России, затхлого купеческого мирка, находя в этом призыв к революционным преобразованиям, тем самым подверстывая его творчество под свою политическую концепцию.

Сама картина жизни в России менялась. Дворянство приходило в упадок: «Было большое село, да от жару в кучу свело. Все-то разорено, все-то промотано», — говорит герой комедии Островского «Не в свои сани не садись».

В пьесах драматурга довольно часто встречается тип праздного, промотавшего дедовское и отцовское наследство дворянчика, ведущего охоту на богатых невест среди купеческого сословия, сколачивающего многомиллионные состояния и набирающего политическую силу. Эта историческая «смена мест» отражена в блестящих комедиях «На всякого мудреца довольно простоты» (1868), «Бешеные деньги» (1869), «Лес» (1870), «Волки и овцы» (1875).

Сатирически показал Островский дикие и алчные нравы купечества в период «первоначального накопления капитала», но это закономерность, характерная для многих стран на заре капитализма. Не будем забывать, что из купеческого сословия вышли и знаменитые промышленники, укреплявшие мощь России, и известные меценаты, оказавшие неоценимую помощь развитию культуры и искусства.

Одна из самых знаменитых пьес Александра Островского — драма «Гроза» (1859) тоже была вовлечена критикой в идеологическую «работу». В замужней женщине, воспитанной в религиозных традициях, которая полюбила другого и трагически не сумела пережить свой грех, Добролюбов увидел едва ли не революционерку. В статье «Луч света в темном царстве» критик придал Катерине героические черты борца с «темным царством», то есть, получается, со всей царской Россией.

Не свекровь Кабаниха, по Добролюбову, олицетворяющая «темное царство», сгубила Катерину, а личное отношение героини к своей «преступной» любви: «Поди от меня! Поди прочь, окаянный человек! — говорит она возлюбленному. — Ты знаешь ли: ведь мне не замолить этого греха, не замолить никогда! Ведь он камнем ляжет на душу, камнем». Вот и исход: «Жить нельзя. Грех!» Вряд ли Александр Островский, человек христианского миросозерцания, намеревался в самоубийстве Катерины, что считается самым страшным грехом, показать свободолюбивый пример для подражания. В этой блестящей психологической драме заложен более глубинный смысл — борьба между долгом и влечением. Эту же тему продолжил в «Анне Карениной» Лев Толстой.

С «Грозой» связана и личная драма Александра Островского. В рукописи пьесы, рядом со знаменитым монологом Катерины: «А какие сны мне снились, Варенька, какие сны! Или храмы золотые, или сады какие-то необыкновенные, и все поют невидимые голоса…», есть приписка Островского: «Слышал от Л.П. про такой же сон…»

Л.П. — это актриса Любовь Петровна Косицкая. Она, как и Катерина, выросла на Волге. Будучи родом из семьи крепостных (позже выкупившейся), Любовь Петровна шестнадцати лет сбежала из дома, чтобы стать актрисой. Ко времени знакомства с драматургом она уже была знаменитостью. В ее исполнении тридцатилетний Островский впервые услышал со сцены свою пьесу. Это была комедия «Не в свои сани не садись», выбранная актрисой для бенефиса. «В бенефис Л. П. Косицкой, 14 января 1853 года, я испытал первые авторские тревоги и первый успех», — писал Островский. Впоследствии «Не в свои сани не садись» он называл своей любимой пьесой.