Кирилл Королев - Языческие божества Западной Европы. Энциклопедия

На самом деле легенде о Ромуле и Реме вовсе не требовалось «странствовать из Греции в Италию и обратно», чтобы приобрести «канонический склад». В этой легенде звучат отголоски близнечного мифа, столь характерного для индоевропейской мифологии: братья-близнецы, соперничающие между собой, выступают как родоначальники и культурные герои. Волчица, выкормившая Ромула и Рема, — несомненный тотем, присутствие которого в легенде доказывает ее древность: известно, что в мифологии италийских племен — «предшественнице» римской мифологии — тотемические представления занимали весьма важное место. По замечанию А. И. Немировского, наименования многих италийских племен произошли от их тотемных предков: луканы, вероятно, от lycos («волк»), пицены — от picus («дятел») и т. д. У италиков, вдобавок, были весьма распространены и близнечные мифы: культ близнецов как богов плодородия зафиксирован во многих италийских поселениях. Кроме того, легенда о Ромуле и Реме носит ярко выраженный этиологический (объяснительный) характер. Ромул выступает как герой-эпоним, а его происхождение от Энея подчеркивает обоснованность притязаний Рима на роль духовного наследника греческой культуры.

Что касается исторического Рима, археологические данные свидетельствуют о том, что город зародился на одном из своих знаменитых холмов, а именно на Палатине, где издревле существовало поселение протолатинов. Известный отечественный историк античности С. И. Ковалев писал: «Довольно надежная традиция дает нам четыре этапа расширения Рима в царский период. Первый этап — „Квадратный Рим“ (Roma quadrata). Этим названием некоторые римские писатели обозначали древнейшее поселение на Палатине начала I тысячелетия. Второй этап — „Город семи холмов“, память о котором сохранилась в празднике „Семихолмия“. Вероятная дата его существования — VIII в. Точные границы Рима в этот период не вполне ясны. Предполагают, что „семь холмов“ — это две вершины Палатина (собственно Палатин и Цермал), далее седловина, соединявшая Палатин с Эсквилином (Велия), три выступа Эсквилина (Цеспий, Фагутал и Оппий) и, наконец, Целий. Является спорным, образовывал ли тогда город действительно единую общину, обнесенную одной системой укреплений, или это был только союз семи автономных поселков. Никаких следов оборонительных сооружений от этого периода не сохранилось. Но как бы там ни было, этап „семи холмов“ отражает рост палатинского „города“ в сторону Эсквилина и подготовляющийся синойкизм [66]латинских и сабинских поселков. Более прочной стадией объединения является „Город четырех округов“ (вероятно, VII в.). Четыре округа — это палатинский, субуранский (Целий), эсквилинский и коллинский (Квиринал и Виминал). Таким образом, город расширяется на север, в сторону Квиринала и включает теперь пять главных холмов: Палатин, Эсквилин, Целий, Виминал и Квиринал. Два других холма — Капитолий и Авентин — в VII в., по-видимому, еще не были заселены или, по крайней мере, еще не входили в священную черту города (померий). Наконец, последний этап — „Город Сервия Туллия“ (VI в.). Традиция говорит, что при Сервии Туллии Рим был обнесен стеной, и действительно среди остатков крепостных сооружений IV в. можно установить следы более древней постройки, может быть, VI в. В эту эпоху Капитолий вошел в городскую черту, и город занимал шесть главных холмов: Палатин, Капитолий, Эсквилин, Виминал, Квиринал и Целий. Что касается Авентина, то его заселение произошло, по-видимому, только в середине V в.».

Из всех традиций, составивших в итоге классическую культуру Средиземноморья, римская была одновременно наименее самостоятельной и наиболее заимствующей: в ней рано выделился главный миф, который условно можно назвать «мифом о Вечном городе», в остальном же она представляла собой комбинацию италийских, этрусских и греческих мифов; позднее на эту комбинацию наложились почерпнутые на Востоке мистические учения и культы. Как писал, характеризуя раннюю римскую культуру, С. И. Ковалев, «для древнейшей римской религии, как и вообще для религии италиков, характерен примитивный политеизм, очень недалеко ушедший от самых грубых форм анимизма. В представлении римлянина каждый предмет и каждое явление имели своего духа, свое божество. Каждый ручей, лес, дорога, перекресток, дверь, петля, порог каждого дома имели своего бога. У каждого человека был его гений, дух-покровитель, каждый дом имел свою Весту, богиню домашнего очага. Каждый момент какого-нибудь процесса имел свое божество. Например, зерно, брошенное в землю, находилось в ведении бога Сатурна, растущим хлебом ведала богиня Церера, цветущим — Флора, созревшим — Конс.

Было 43 бога детства: бог первого крика ребенка, бог восприятия новорожденного, бог девятого дня, бог первого шага, бог колыбели и т. д.

Правда, в дальнейшем начался обобщающий процесс. Так, наряду с богами каждого отдельного леса появился общий бог лесов Сильван; наряду с бесчисленным количеством богов дверей и ворот появился бог Янус, ставший покровителем всякого начала; наряду с местными Вестами, богинями очага каждого дома, появилась общегосударственная Веста, богиня государственного очага. Однако появление этих общих божеств нисколько не мешало существованию старых, узколокальных.

В связи с этой примитивной конкретностью стоит другая черта ранней римской религии: отсутствие определенных образов богов. Римские божества не отделялись от тех явлений и процессов, которыми они ведали. Например, богиня растущего хлеба Церера не существовала вне растущего хлеба, она с ним сливалась.

Первые изображения богов появились в Риме сравнительно поздно, а раньше существовали только их символы. Марс изображался в виде копья, Юпитер — в виде каменной стрелы и т. п. Только в VI в., под этрусско-греческим влиянием, началась антропоморфизация римских божеств.

Родовой и семейный культ играл большую роль при крепком укладе римской патриархальной семьи, при наличии сильных элементов родового строя. Души предков почитались под именами пенатов, ларов и манов, между которыми сами римляне не всегда могли провести резкую границу.

В связи с конкретностью римской религии и дробностью божеств находился ее узкопрактический характер. Конечно, во всякой религии есть известный элемент утилитаризма, и чем примитивнее религия, тем этого утилитаризма в ней больше (связь между человеком и божеством строится по принципу: „do, ut des“ („я даю тебе, чтобы ты дал мне“)). Но нигде практицизм не достиг такой степени, как в римской религии. Боги не были отделены от человека непроходимой пропастью. Они окружали его со всех сторон, обитали в каждом предмете, руководили каждым явлением природы, каждым моментом социальной жизни. Естественно поэтому, что человек чувствовал себя под непрерывным воздействием божественных сил, которое носило непосредственный, практический, мелочно-прозаический характер.